– Никогда… Никогда не уйду… Хоть гони, хоть проклинай, хоть убей… никогда я от тебя не уйду… ты жизнь моя, а без тебя, Веся, жизни мне нет…

И дальше спит, а я как лежала, вот как лежала, так и посмотрела на Лесю испуганно. Леся на меня возмущенно. Опосля лиану протянула, листочком прикоснулась да и передала:

«Да что ж это деется? Жизнь значит его! А где моя жизнь?! Где мои дети?! Почему спим? Почему продолжением рода не занимаемся? Что за самцы пошли человеческие? Одни занимаются делом нужным да не продуктивно совсем, другие только говорить и горазды! Где детеныши?! Где мои…»

Высказаться в полной мере ей не удалось, я руку от ростка отодвинула, прерывая чащу мою Заповедную на полуслове практически. И Леся обиделась. Насупилась вся, и выдала:

«Ну и не буду говорить! Ничего не скажу! И про навкару тоже ни полслова!»

И я замерла.

– Навкару? – голос дрогнул.

Тут же вздрогнул и открыл глаза аспид. Первым делом меня к себе прижал хозяйственно, опосля на чащу глянул и спросил хриплым ото сна голосом:

– Где навкара?

Но Леся уже обиделась. Села, руки на груди сложила обиженно, и отвернулась, всем своим видом демонстрируя насколько сильно обиделась. Ну да нее вскоре стало – Ярина появилась. В первую очередь на нас с аспидом воззрилась с умилением, затем одеялко на нас поправила, чтобы значится мы делом там уже под ним занялись хоть когда-нибудь. Но мы молча взирали на чащу и чаще пришлось признать, что никакого процесса не будет, а потому Ярина четко как страж на службе сообщила мне:

«Две навкары, из глубины яра пришли, как на территории оказались мне неведомо, куда ушли знаю»

«Конечно, знаешь, – фыркнула Леся, – у меня они. Обе. А вот кто пропустил их до моего леса Заповедного, это уже вопрос…»

– Леся, не вредничай, – я села, руками колени обхватила. – Не хуже меня знаешь – Ярина сейчас супротив нежити с трудом устоит, а для навкары она не соперник, особливо для двух.

Зловредина моя заповедная лишь снова обиженно отвернулась.

А затем возьми и скажи:

«Не заделаете мне дитятко, я их на деревню спущу! Ту самую, близ Западенок, где за цельный год ни одного дитенка не народилося! Я считала. Ни одного!»

– Леся! – я уж чуть не взвыла.

Близ Западенок не было деревни, были рудокопы одни, без жен и детей, откуда ж там взяться дитяткам?!

«Все равно спущу! Чтоб знали!»

– Если спустишь, знать что-либо уже будет некому! – разозлилась я.

Леся окончательно расстроилась, и изобразила клетку из листьев, да двух пташек внутри.

– Вот там и держи! – приказала я.

Пожав плечами, Леся демонстративно отвернулась, но… паразитка размножательно ориентированная, так чтобы я не видела, взяла и как начала аспиду всяческие картинки размножательно ориентированные демонстрировать.

– Леся!!! – голос мой на визг сорвался.

А аспид приобнял, меня причем, и спокойно так чаще и сообщил:

– Крепко запомни, чаща Заповедная, для дел подобных перво-наперво одиночество требуется. Чтобы не мешал никто, не отвлекал, не беспокоил…

Вскинулась чаща, с Яриной переглянулась и тут же исчезли обе! Разом исчезли! Вмиг! И если бы только они – внезапно все исчезать начали. Мышки-полевки, что в хвое шуршали, птицы певчие, да и те, что не пели, жучки и комары и те исчезать начали. И пары минут не прошло, как вокруг тишина такая воцарилась, что слышно мне стало как я сама же и дышу.

А еще неуютно мне стало – аспид же рядом был, и рукой все так же обнимал, и хуже того – отпускать похоже не собирался.

– Спим дальше? – спросил голосом ото сна хриплым.

А я слова его вспомнила, что сказал спросонья: «Никогда… Никогда не уйду… Хоть гони, хоть проклинай, хоть убей… никогда я от тебя не уйду… ты жизнь моя, а без тебя, Веся, жизни мне нет…» И жутко мне стало. И не по себе. И как-то спать уже вообще не хотелось. И…