Мужик выразительно посмотрел на единственную все-таки чистую практически тарелку и на идеально чистый котел с кипящей водой. Потом с усмешкой на меня, мол, мыть-то нечего.

– М-да, проблема, – была вынуждена согласиться я.

– Может, компот сварим? – даже не знаю почему предложила я.

Тяжело вздохнув, охраняб ушел в дом. Вернулся с мясом. В общем, если он и был согласен на компот, то только компот из мяса.

– У тебя хотя бы соль есть? – поинтересовался мужик, разделывая мясо на пне неизвестно где обнаружившимся топором.

У меня, кажется, вообще топора не было, где он его взял?

– Какая-то ты странная ведьма, – разрубая говядину на куски, вскользь заметил охраняб.

– Что значит странная? Я старая женщина, давно живу одна, разучилась готовить! – возмущенно заявила я и ушла в избушку.

Тоже мне, нашелся тут мужик без странностей. Сам вон ходит и отпускает саркастические замечания, хотя должен был бы лежать в беспамятстве, а странная тут почему-то я.

В избушке напустила туману, зажгла свечи, сняла плащ, маску, нос и перчатки, накинула на себя иллюзию – знаю, что они у меня не очень, но в тумане кто разглядит. Чаю мятного успокоительного заварила, творога себе набрала со сметаною, ветчины для бутербродов не осталось – мужик все съел, – и засела за учебник по иллюзиям.

Два раза заходил охраняб.

Первый раз искал соль. Не нашел, забрал полупустую солонку со стола. Второй раз искал перец или специи «хоть какие есть». Высунувшийся из печки, сонный домовой указал ему на неприметный шкафчик у окошка, прикрытый занавеской. Надо же, занавески стирала в прошлом месяце, а шкафчика так и не видела раньше. В шкафу обнаружилась соль, труха из перца и что-то еще, от чего читающая я расчихалась, пришлось открывать окно и проветривать.

– Ведьма, не хочу показаться неучтивым, но у тебя глаз сполз на подбородок, – выходя из избы моей, сообщил охраняб, – левый.

Кинулась к зеркалу и обнаружила, что мужик у меня очень даже тактичный – про правый глаз, сползший на щеку, даже говорить не стал. Долго восстанавливала иллюзию, частично вообще по учебнику. А и ничего бы не сползло, если бы тут некоторые не шлялись!

Злая, я выглянула в окно на «шляющихся» да и замерла…

Мужик мой котел крышкой накрыл и оставил компот мясной, видать, настаиваться, а сам сейчас стоял у бочки, сняв рубашку, и обливался водой из ведра. Полуобнаженный, мокрый, смуглый, со жгутами мышц, которых под рубашкой было не видать, зато сейчас хоть бери пересчитывай, худощавый, но жилистый. И я бы, может, начала бы считать, так, из любопытства, да только тут охраняб мой спиной к избе повернулся – и меня как молнией поразило!

На его спине было клеймо!

Чудовищное клеймо с жуткой, страшной, прожегшей кожу до мяса меткой!

И следовало бы в ужас прийти от вида самого клейма, да оторопела я от осознания страшного – клеймо ставили наживую!

Наживую!

Клеймили человека, который был в сознании и сопротивлялся, видать, до последнего, потому что края метки ровными не были, глубина прожига оказалась неравномерной… Да где же такое видано? Разве ж можно вот так вот, живого человека-то?! Да и я хороша – не посмотрела, не проверила, уложила его на спину, на самое место-то болючее и еще не везде затянувшееся коркой живительной.

И это вот тоже странно – клеймо такое заживляют тотчас же. Ибо чревато смертью клейменного от шока болевого. А тут… никто ничего не залечил.

А потом я увидела и другое – всю спину широкую покрывали черные молнии проклятия. И я такое только в книгах видела, когда пыль в библиотеке наставницы с томов древних смахивала. Иначе, может, приняла бы то за татуировку какую, но нет – татуировки так не делают, это было проклятием. Да не простым, а лишающим сил, концентрации, внимательности… разрушающим проклятием. Человек простой с таковым узором на спине не прожил бы и суток, а вот маг…