– Я не поняла… – прервала его Женя.

– А я, думаете, понял? За день до этого мы были в лесу, и я качал ее на этих качелях. И все было нормально. Мы покачались и пошли домой. Ее, правда, немного тошнило, она слишком много каталась. Но мы точно, точно пошли с ней домой! А потом вечером, уже после ужина мы собрали хлеб, колбасу, печенье и снова пошли в лес, чтобы пополнить наши запасы в шалаше. И она снова захотела, чтобы я ее покатал на качелях. Мы покачались, вернее, сначала я ее качал, потом я сам покачался, и мы вернулись домой. Было уже темно, и нас даже поругали. И вот утром мне сказали, что она ушла к подружке, правда, не уточнили, к какой именно, а я нашел ее снова в лесу… Она лежала неподалеку от качелей. Мертвая.

Женя от удивления прикрыла рот рукой. Наташа свистнула, качая головой.

– Ничего себе! И что же с ней случилось?

– Я думаю, она раскачалась сильно, стоя на ногах, соскользнула с сиденья, поскольку в сандалиях ее вечно было полно песка, да и сорвалась, улетела… Не помню, как я вернулся домой. Мне было так страшно, словно это я ее так раскачал, и поэтому она упала. Но я же там до этого еще не был! Мы же с ней вернулись из леса еще вечером, после того, как отнесли в шалаш наши припасы, и только вечером она покаталась, все. Повторяю, мы вместе вернулись домой, затемно, и в тот день она просто не могла вернуться туда. Зачем? Она точно ночевала дома, иначе родители ее сказали бы мне, что она не вернулась, забили бы тревогу… Прошло несколько часов, я продолжал молчать, не зная, как я скажу ее родителям, что она мертвая. Мысли мои стали путаться, и вот уже мне казалось, что это я утром пришел в лес и раскачал ее, да так сильно, что она упала, ударилась головой о камень или просто о твердую землю и умерла. Больше всего мне тогда хотелось снова зайти к ней домой и спросить, не вернулась ли Валя от подружки, но когда я представлял себе, что сейчас творится в доме, где умерла дочка, то не смог и с места сдвинуться. Мне было страшно. Возможно, если бы я жил с родителями на даче, я бы поговорил с отцом и все ему рассказал, но я же жил у наших знакомых. Они были хорошими, но все же не родителями.

– И что же было потом? Ее нашли? – не выдержала Наташа.

– Я вернулся в лес. У меня заранее волосы на голове встали, когда я только просто вошел туда… Мне казалось, что там пахнет уже не лесом, а чем-то другим, страшным… Я откуда-то знал, что трупы пахнут как-то неприятно. Я вошел в лес, дошел до нашего шалаша, до качелей и… там уже никого не было. Вали не было. Это означало, что ее уже кто-то обнаружил, и теперь ее родители сходят с ума от горя… В детстве мне всегда казалось, что, когда умирает человек, все вокруг должно замереть, остановиться, чтобы как бы проникнуться этим горем. Ведь если человек умер, значит, он уже никогда не вернется к ним. И я, спускаясь к деревне, прислушивался к звукам – я ждал, что услышу крики и плач ее родителей. К ним я не пошел. Зачем? Я вернулся к себе в комнату и ждал, что вот сейчас откроется дверь и кто-нибудь из наших знакомых, тетя Таня или дядя Ваня, сообщит мне с трагической миной на лице, что случилось ужасное, что Валечка разбилась на качелях. Что она умерла. Но никто не приходил. Меня просто позвали обедать. И за обедом дядя Ваня сказал только, что Валя пропала.

– Какой это был год?

– Две тысячи четвертый.

– И где же ее нашли?

– В том-то и дело, что не нашли. Приезжала милиция, к нам тоже заходили, расспрашивали и взрослых, и меня, и я сказал им, что последний раз видел ее в лесу, она качалась на качелях… Я не мог сказать им, что видел ее мертвую.