Лесса. Двадцать пять лет. Дочь рыботорговца Харлона, умершего от лихорадки две недели назад. Нежная, впечатлительная девушка. У её отца остались долги – он взял деньги под залог лавки, чтобы купить новую лодку, но не успел вернуть займ. Теперь кредиторы требуют либо возврата денег, либо лавку.

Я также увидела образ самой Лессы – хрупкой девушки с мягким характером, которую отец оберегал от всех трудностей жизни. Когда он умер, она оказалась совершенно беспомощной перед лицом проблем. А когда местный олдермен, недруг её отца, выставил невыполнимые требования по налогам, а кредиторы начали угрожать отобрать дом, она не выдержала и решила покончить с собой.

Я сглотнула комок в горле. Выходит, Лесса пыталась себя убить… а я каким-то невероятным образом оказалась в её теле. Как такое вообще возможно?

– Эмма, – я обратилась к пожилой служанке, имя которой внезапно всплыло в памяти, – расскажи мне, что… что было с отцом перед смертью?

– Вы же знаете, госпожа… – с недоумением сказала старушка, но затем вздохнув, заговорила, – господин Харлон поссорился с олдерменом Морганом из-за новых налогов для мелких торговцев. Говорил, что это неправильно, что порядочные люди едва сводят концы с концами, а богачи только жиреют. После этого олдермен будто с цепи сорвался – проверки на каждом шагу, штрафы за любую мелочь. Ваш отец был вынужден брать деньги у ростовщика Крокса, чтобы не разориться. А потом эта лихорадка… – старушка вздохнула ещё тяжелее. – Надо бы лавку продать, госпожа. Выплатить долги и уехать к тётке в Вельмор. Вам с вашим нежным сердцем нельзя здесь оставаться.

– Помоги мне встать, Эмма, – твёрдо сказала я, отбрасывая одеяло. Если Эмма не ошиблась, то продав дом и выплатив все долги, я останусь ни с чем, а в моем возрасте… хм, в любом случае быть приживалкой у склочной тетушки мне не хотелось.

– Что вы, госпожа! Доктор сказал…

– К чёрту доктора, – отрезала я, с удивлением отмечая, как легко тело, которым я теперь владела, реагирует на мои команды, несмотря на слабость после болезни. – Мне нужно увидеть лавку.

Эмма не решилась перечить и помогла мне подняться. Одеваясь в простое, но опрятное платье, я украдкой рассматривала своё новое тело в потускневшем зеркале на стене. Стройная фигура, каштановые волосы, зелёные глаза, правильные черты лица… Она была красива, эта Лесса. И так молода!

«Прости, девочка, – мысленно обратилась я к бывшей хозяйке тела. – Но, кажется, у меня появился второй шанс. И я сделаю всё возможное, чтобы не упустить его».

Спустившись по скрипучей деревянной лестнице, я оказалась в помещении рыбной лавки. Просторная, но тёмная комната с деревянным прилавком и пустыми ледяными ящиками выглядело заброшенным.

– Эмма, когда лавка закрылась?

– В день смерти хозяина, госпожа. Уж две недели как. Весь товар пропал, коптильня остыла. Но долги-то остались, – старушка опять тяжело вздохнула.

Я медленно прошлась по помещению, внимательно осматривая каждый угол. За тридцать лет управления собственным рыбным магазином я изучила это дело вдоль и поперёк. И сейчас, глядя на эту лавку, я видела не упадок, а возможности.

– Сколько мы должны этому… Кроксу? – спросила я, проводя пальцем по пыльному прилавку.

– Двадцать золотых флоринов, госпожа. Немыслимые деньги!

«Флорины, значит, – отметила я про себя. – Придётся привыкать к местной валюте».

– А что с запасами? С поставщиками отца?

– Запасов нет, госпожа, я же говорю. А рыбаки… Они сочувствуют вашему горю, но без денег рыбу не отдадут. У всех семьи, всем есть нечего.