– У него была склонность к суициду, фрустрации, легкая шизофрения. Он чувствовал, что собственный бред затягивает его, что он не может владеть собой, ему уже недоставало фетишизма и убийств. Лишить себя жизни значило обрести свободу.

– Пустая болтовня! Вы знаете еще какого-нибудь серийного убийцу, который бы пытался покончить с собой?

– Например, Джон Вейн Гловер и Дэвид Бёрни.

– Это исключения…

– Палач – тоже исключение.

Дофр с шумом выдохнул, как будто потерял терпение.

– Ладно, а цифры, которые он набивал черными чернилами на черепах оставленных им в живых детей. 101703… 101005… 98784…

– Вы прекрасно знаете, что этого никто так и не понял. Ответ он унес с собой в могилу… – Давид сделал паузу и продолжил: – В машине… вы сказали, что мы будем заниматься тайной чисел… Вы считаете себя умнее математиков, которые безуспешно бились над загадкой Палача?

– Нет, к сожалению! Но… тайна этих чисел все еще существует. Потому что существуют дети с вытатуированными на их головах цифрами. Преступник заклеймил их. Они присутствовали, когда он убивал их родителей. Конечно, им было всего по два-три года, но татуировка эта… как бы выразиться… является символом того, что Палач продолжает жить, пока живут они. Вам что-нибудь говорит имя Фредерик Брасар?

– Брасар? Рабочий, который убил своих жену и сына, выстрелив им в голову, а потом покончил с собой?

– Совершенно верно. Он один из тех семи детей. Сын Потье, третьей убитой семьи.

– Не может быть!

– Истинная правда.

Давид сделал шаг назад:

– Но… Откуда вы об этом узнали? Тех детей раздали по детским домам, поместили в приемные семьи, некоторых из них усыновили! Вы точно уверены, что Брасар – один из них?

– Кто ищет, тот находит, особенно когда знаешь, в какие двери стучать… Возьмем, например, дочь Бемов. Она не знает, кто она… А я знаю… И хранить эту тайну очень непросто, поверьте мне…

Давид удивленно развел руками:

– С ума можно сойти. Честно говоря, верится с трудом…

– Вы мне не верите? Хотя, боже мой, ваша реакция совершенно естественна. Но теперь вы понимаете, насколько вы далеки от истинного положения дел. Но приступим, Давид… Сейчас вы мне расскажете… нет, не расскажете… вы оживите для меня последнее убийство Палача. Двойное убийство Патриции и Патрика Бем в тысяча девятьсот семьдесят девятом году. Почти двадцать семь лет назад… Станьте Палачом, станьте Бемами, станьте видеокамерой, будьте точным, предельно точным, когда начнете рассказывать о произошедшем… Удивите меня, удивите снова, так, как это сделала ваша книга.

Давид опустился в черное кожаное кресло. Семеро детей… Брасар, сам ставший убийцей. Печать маньяка на черепе детей, в умах детей…

– Давид?

– Да, простите… Это… Это проверка?

Дофр потянул за длинный шнурок. Комната погрузилась в темноту. Было слышно лишь тиканье часов и прерывистое дыхание старика. Да брюшки мух дьявольски мерцали в ночи.

– Не проверка, а… скорее погружение в тему.

– У меня есть карт-бланш?

– Карт-бланш… Да – реализм, точность. Вот и все, о чем я прошу.

Давид подумал было о Кэти, которая ждала его в постели.

Но зрачки его расширились, как у кота. Больше ничего не существовало. Кроме разгоряченного воображения.

– Надо мной сверкают молнии, я промок до костей. Зима, холодный дождь струится по моему телу, желание нарастает. То, что я чувствую этой ночью, стоя у окна этого дома, нельзя выразить словами, так со мной происходит каждый раз перед тем, как мне приступить к делу. Ноет налившийся кровью член… Она будет моей, будет! Я несколько недель слежу за ней. Скоро ты будешь меня умолять! Стонать! Вы станете моими на всю ночь, ты и твой муж. И сегодня все будет еще лучше, чем прежде. Меня ожидает само совершенство.