Я отступила на несколько шагов назад, подавленная охватившим меня стыдом.

– Ты давно дома?

– С половины двенадцатого, – ответил Пол. – Я съел салат и жаркое, которое Хенни оставила в духовке. Мне не спится, когда я переутомляюсь. И мне не нравится стук дождя по крыше.

– Потому что дождь замыкает тебя на твоем одиночестве?

Он улыбнулся:

– Что-то вроде того. Откуда ты знаешь?

Все его чувства были написаны на его лице, таком же тусклом, как свет в комнате. Он думал о ней, о своей Джулии, о своей умершей жене. Он всегда выглядел грустным, когда вспоминал о ней. Я подошла к нему и, повинуясь внезапному желанию, дотронулась до его щеки.

– Зачем ты куришь? Как ты можешь советовать своим пациентам избавиться от этой привычки, когда продолжаешь сам курить?

– Откуда ты знаешь, что я говорю своим пациентам? – спросил Пол тихим голосом, от которого у меня по спине побежали мурашки.

Я нервно засмеялась и сказала, что он не всегда плотно прикрывает дверь своего кабинета и если я бываю в задней комнате, то волей-неволей что-то слышу. Он сказал, чтобы я отправлялась спать и не ошивалась больше в задней комнате, где мне не место, а он будет курить, когда ему захочется.

– Иногда ты ведешь себя как жена: задаешь неподходящие вопросы, сердишься, что я не заехал для тебя в аптеку. Ты уверена, что шампунь был не так уж необходим?

Я опять почувствовала себя полной идиоткой и опять на него рассердилась.

– Я попросила тебя купить эти вещи только потому, что ты ездишь мимо магазина с распродажей, а там все дешевле! Я просто хотела сэкономить деньги! Ну уж теперь я ни за что не попрошу тебя что-нибудь купить! Если ты пригласишь меня поужинать в ресторане или пойти в кино, я буду готова к разочарованию и поэтому не разочаруюсь. Надо приучаться ожидать от всех самого худшего.

– Кэтрин! Можешь меня ненавидеть, если хочешь, можешь заставлять меня расплачиваться за все перенесенные тобой страдания, и тогда, возможно, ты будешь спать по ночам и перестанешь метаться, кричать во сне, звать маму, как трехлетний ребенок.

Пораженная, я уставилась на него.

– Я зову ее?

– Да, – сказал он, – множество раз я слышал, как ты звала свою мать.

Я заметила жалость в его взгляде.

– Не стыдись человеческих чувств в себе, Кэтрин. Мы все ждем от матерей только самого лучшего.

Мне не хотелось говорить о ней, поэтому я подошла поближе.

– Джулиан опять в городе. Вчера ты обо мне забыл, а сегодня у меня было с ним свидание. Джулиан считает, что я готова к Нью-Йорку. Он думает, что его преподавательница, мадам Золта, лучше, чем его мать, разовьет мои таланты. Он думает, что из нас получится блестящая пара.

– А что думаешь ты?

– По-моему, я еще не готова к Нью-Йорку, – прошептала я, – но он так напирает. Иногда он заставляет и меня поверить, так он сам убежден в этом.

– Не торопись, Кэтрин. Джулиан – привлекательный юноша, но самонадеянности в нем на десятерых. Положись на свой здравый смысл и не позволяй влиять на себя тому, кто, возможно, просто хочет тебя использовать.

– Каждую ночь мне снится Нью-Йорк, сцена. Я вижу в зале мать, которая смотрит на меня и не верит своим глазам. Она хотела убить меня. Я хочу, чтобы она увидела, как я танцую, и поняла, что я могу дать миру больше, чем она.

Он вздрогнул:

– Почему ты так жаждешь мести? Я думал, что, если я возьму вас троих и сделаю для вас все, что смогу, вы обретете мир и научитесь прощать. Неужели ты не можешь простить и забыть? Если мы, простые люди, и можем очиститься от грехов, то только прощая и не помня зла.

– Ты и Крис, – с горечью сказала я. – Вам легко сказать – простить и забыть, вы ведь не были жертвами, а я была. Я потеряла младшего брата, который был мне как сын. Я любила Кори, а она забрала его жизнь. За это я ее ненавижу! Я ненавижу ее по миллиону причин, поэтому не учи меня прощать и забывать, она должна заплатить за то, что совершила! Она лгала нам, предала нас самым постыдным образом! Она не позволила нам узнать, что дед умер, и продолжала держать нас взаперти девять месяцев, девять долгих месяцев, и все эти бесконечные месяцы мы питались отравленными пончиками! Поэтому ты не смеешь говорить мне «прости и забудь»! Я не знаю, как простить и забыть! Я знаю только, как ненавидеть! А ты и представить не можешь, что такое ненавидеть так!