Уклоняясь от смерча, самолет изменил курс и делал дугу над морем.

С флагмана Шестого флота на лодку поступил приказ уничтожить воздушную цель. Радар лодки, созданный по секретным технологиям, некоторое время вел самолет, наводя лазер. После чего был произведен выстрел.

Луч прошил толщу воды, оставляя в ней прозрачную трубку. Незримой молнией рассек небо и поразил самолет.

Удар пришелся по фюзеляжу, разрезав алюминий, как бумагу. Лишенный хвоста, самолет продолжал лететь, вращая винтами. Хвостовой обрезок летел отдельно. Головная часть загорелась и стала падать, а срезанный хвост кувыркался, и его несло туда, где вращался смерч.

Лодка, выполнив боевое задание, ушла на глубину и взяла курс на Неаполь.

Подполковник Верхотурцев смотрел на смерч, который, словно черная балерина, крутился на одной ноге. Рокот винтов вел протяжную песню «Полюшко-поле», которую они пели в детском доме. Их выстраивали на сцене, учитель пения дирижировал, страстно вздрагивал бровями, поднимался на цыпочки, всплескивал руками, словно хотел взлететь.

Верхотурцев вспомнил дощатый забор с зарослями растений. Их называли «щелкунчиками». На водянистых стеблях было много прозрачных плодов, напоминавших сердечки. Если тронуть сердечко, оно взрывалось, выбрасывало зернышки, а пустая оболочка завязывалась в затейливый узелок.

Верхотурцев почувствовал, как колыхнуло самолет.

По овалу фюзеляжа побежал шипящий огонек, полетели капли. Самолет с треском стал разрушаться. Носовая часть салона со столом и стоящими офицерами удалялась. Верхотурцев, вцепившись в кресло, оказался перед зияющей пустотой, которая ревела. Его сорвало с места. Вылетая из самолета, он успел запомнить оплавленный, в каплях, срез фюзеляжа, и начальника разведки с растопыренными руками, висящего над столом.

Удар сжатого воздуха оглушил Верхотурцева. Он падал, перевертывался, как парашютист в затяжном прыжке. В глазах лопнули сосуды. Небо казалось красным, и море казалось красным, и в этой багровой заре удалялся черный обрубок самолета с работающими винтами.

Верхотурцев рушился в ревущем ветре. Не было мыслей, а только ухало, готовое разорваться, сердце.

Приближалось солнечная рябь.

Он почувствовал, как его разворачивает, будто он попал на свистящий волчок. Его завинчивало, всасывало, погружало в секущие брызги. У него откручивали голову, отрывали руки. Наступила тьма.

Он не знал, что его захватил смерч, замотал в скрученный жгут, замедлил падение. Его подбрасывало вверх, где раскрывалась огромная черная юбка. Его подкидывало и роняло. Он был, как целлулоидный шарик в струе фонтана.

Смерч поиграл с ним. Чья-то огромная рука плавно опустила его к морю и кинула. Он шумно упал. Видел, как удаляется смерч, который изжевал его и выплюнул в море.

Он ушел в глубину. Солнце окунуло в зеленую воду шатер лучей. Из одежды, из волос поднимались серебряные пузыри. Задыхаясь, боясь захлебнуться, Верхотурцев стал толкаться руками и ногами, стремясь к поверхности. Вылетел в брызгах, издав стон.

Кругом было море, бежали мелкие волны. Удалялась размытая колонна смерча. Далеко, в розоватой дымке, виднелся берег. Берег был так далеко, что невозможно было доплыть. Ботинки, одежда тянули на дно. Мелькнула бессильная мысль, – сложить руки и утонуть, избавить себя от мучений. Но тут же другая мысль, – случилось чудо, он был чудом спасен, и это чудо продолжится, не позволит ему погибнуть.

Он стал стягивать ботинки, цепляя одной ногой другую. Набрал воздух, ушел под воду и содрал ботинки, видя, как они погружаются в глубину.