Для Ульянова было естественным, например, в письме из Женевы к матери написать: «Надеялся, что Маняша приедет и расскажет, но ее приезд все откладывается. Хорошо бы было, если бы она приехала во второй половине здешнего октября: мы бы тогда прокатились вместе в Италию… Почему бы и Мите не приехать сюда?… Право, пригласи его тоже – мы бы великолепно погуляли вместе…»{101} Нет сомнений, что «великолепно погулять вместе» можно было при наличии определенного, существенного запаса средств, о чем, видимо, Ульянов хорошо знал.
Думаю, достаточно стабильная материальная обеспеченность Ульянова сыграла очень важную роль в его интеллектуальном развитии, возможности распоряжаться собой, свободно решать, где жить, куда поехать, чем заниматься. Если бы Ленин был «пролетарием», чего очень хотелось бы некоторым авторам, то его вес и значение как одного из лидеров российской социал-демократии были бы неизмеримо меньшими. У него не было бы времени на самообразование, литературный труд, партийные «склоки».
После начала второй эмиграции заметным источником существования Ульянова с Крупской стала партийная касса. Этот источник вообще никогда в открытой прессе документально не освещался. А он, этот источник, существовал. В своем письме матери Ленин упоминает, что продолжает «получать то жалованье, о котором говорил тебе в Стокгольме»{102}. К слову говоря, в обширной переписке, которую Ленин вел с матерью, сестрами, «финансовая тема» присутствует почти всегда. Главным образом в форме сообщений, что очередной перевод денег он получил… То и дело в письмах встречаешь: «деньги получил давно», «финансы получил, дорогая мамочка, и первые и вторые», «Анюте все забывал написать, что 340 р. получил…», «насчет денег – прошу перевести их мне сразу (деньги теперь мне нужны); лучше всего через банк, именно через Лионский кредит…», «пятьсот рублей, лежащих на книжке[6], попрошу тебя послать мне…», «за деньги большое спасибо (писал М.Т. о получении мной 500 р.)…»{103} и так в очень многих письмах. Человеку было уже за сорок, а он продолжал жить и кормиться за счет семейного фонда. Но он был далеко не единственным источником.
Другой источник существования и даже определенного благоденствия, как мы уже сказали, партийный. После создания РСДРП, особенно после раскола партии, большевики уделяли особое внимание созданию и пополнению своей кассы. Она была необходима для «подкармливания» так называемых профессиональных революционеров, проведения совещаний, съездов, издательской деятельности, агитационной работы в России. «Профессиональные революционеры», разумеется, знали об этой кассе, которой в конечном счете распоряжался Ленин. Вот один пример. Троцкий, который в это время находился в очень «худых» отношениях с Лениным, тем не менее пишет его правой руке Каменеву:
«Дорогой Лев Борисович!
Обращаюсь к Вам с просьбой, которая не доставит Вам никакого удовольствия. Вы должны добыть из-под земли 100 руб. и выслать мне по телеграфу. Мы сейчас оказались в ужасающем положении, которое описывать не буду: достаточно сказать, что лавочнику, у которого все забираем, не заплачено за апрель, май, июнь… Что слышно с Олей? Как ей живется на даче?
20/V1–09. Ваш Л. Бронштейн».
Каменев здесь же, на письме, пишет Ленину: «Прочтите. Это явно через меня к высоким коллегиям. Как думаете, не должен ли ЦО это сделать? На меня он рассчитывать не мог, конечно. Каменев»{104}.
Но откуда в кассе большевиков деньги? Как мы увидим, они были, и порой немалые. Поступления в нее были чистые и нечистые. Какое-то количество денег поступало из России от местных партийных комитетов. В своих воспоминаниях бывший большевик А.Д. Нагловский пишет, что в 1905 году, летом, он по поручению казанской организации выехал в Женеву для передачи Ленину двадцати тысяч рублей и получения инструкции{105}. По сути, методология решения этого вопроса была сугубо макиавеллистская. Уже после революции о ней откровенно поведал сам вождь русской революции: «Прав был старый большевик, объяснивший казаку, в чем заключается большевизм. На вопрос казака: «А правда ли, что вы, большевики, грабите?» – старик ответил: «Да, мы грабим награбленное…»{106}.