Второе отличие – поиски жены для принца Рамиро. С них-то все и начинается. Эти поиски самой красивой девушки в королевстве становятся поводом ко всей истории. Причем авторы разыгрывают классическую комедию ошибок: принц хочет истинной любви, поэтому притворяется камердинером, камердинер – принцем, а философ и наставник принца – нищим.

В духе нового века Россини и Ферретти удаляют из своего сюжета чудо. Его заменяет магия искренности, доброты, подлинного чувства. Эта Золушка сама отказывается ехать на бал, остается дома и занимается уборкой. Ее уговаривает учитель принца Алидоро, тот самый, что в начале оперы предстает нищим. Сестры хотят его выгнать, но Анджелина усаживает за стол и подносит угощение. Алидоро переодевает девушку в знатную даму. И это еще одно напоминание о том, что новое платье и прическа могут творить подлинные чудеса.

Да, эта Золушка притворяется знатной дамой, но и принц притворяется камердинером в собственном дворце. Так авторы подчеркивают благородство героини, которая считает, что не достойна даже камердинера. Не то что принца. А роль туфелек в опере играют браслеты. То есть практически наручники! Признавшись в ответном чувстве принцу, которого принимает за камердинера, Анджелина снимает с руки один из двух одинаковых браслетов и дарит его юноше. По нему-то принц в последней сцене и узнает возлюбленную.

Кстати, здесь стоит на минутку вернуться в Древний Египет, который после наполеоновских походов в Европе был в необычайной моде. Мы не знаем, были ли в Египте свадебные обряды или сразу после заключения брачного договора невеста с приданым переезжала в дом жениха. Одной из немногих древнеегипетских свадебных традиций, дошедшей до нас, был иногда практиковавшийся обмен браслетами, позже замененный на обмен кольцами из самого дорогого и редкого металла того времени – железа.

Опера Россини – комическая. На словах все довольно серьезно, но сама музыка подтрунивает над героями, над желанием девушек выйти замуж за принца, каким бы он ни был, над манией папы выдать за какого угодно принца любую из дочек, лишь бы получить ключ от роскошного винного погреба дворца. Но главное, меняется наша героиня, которую все еще идентифицируют по браслету, но все же проверяют на соответствие статусу принцессы не по внешним данным, а по благородству и бескорыстию.

В годы Великой Отечественной Войны Сергей Прокофьев пишет свои главные произведения – оперу «Война и мир», Пятую симфонию, музыку к шедевру Эйзенштейна «Иван Грозный» и… балет «Золушка» на сказочное либретто Николая Волкова. Музыка написана в 1944 и в 1945 году спектакль поставлен сперва в Большом, а после и в Кировском (Мариинском) театре.

У Большого с этим сюжетом – давние отношения. Достаточно напомнить, что прочно забытым балетом «Сандрильона» (то есть «Золушка», от фр. Cendrillone) испанца Фернандо Сора наш прославленный театр и открылся 6 июня 1825 года.

Прокофьев, отличавшийся, по выражению Шостаковича, «поразительной дисциплиной труда», мог работать сразу над несколькими, очень разными сочинениями. Возможно, создавая «Золушку» одновременно с трагической Пятой симфонией, композитор отдыхал или справедливо полагал, что война окончится и людям захочется сказок. В трудное и голодное послевоенное время чистая красота неоклассического балета, лишенного какого-либо намека на актуальность или современность, оказалась очень востребованной.

Золушку танцевали выдающиеся артистки, в Москве – Ольга Лепешинская, Раиса Стручкова, в Ленинграде – Наталья Дудинская, но Золушкой Золушек стала, конечно, Галина Уланова. Увидев Уланову в этой роли в декабре 1945 года, поэт Борис Пастернак написал балерине письмо: