Например, в журналистике есть законы профессии, индуцируемые существованием журналов, которые покупаются, и журналист не может подавать то, что перестает быть сенсацией, потому что сенсация – это не содержание самого сообщения, а то, как оно циркулирует и как воспринимается. Но задача журналиста – сообщить что-то, чтобы из этого извлекся смысл и было принято решение, а между людьми и решением стоит перегородка из законов восприятия, в данном случае законов рекламы и сенсации. Невозможно для людей в небытии так организовать сообщение о факте вторжения одной страны в другую, чтобы они раз и навсегда извлекли смысл. В регистре жизни эти вещи дурно повторяются, потому что смысл уже есть, но ты не извлек смысла, не перешел в другую структуру сознания или понимания. Следовательно, факты будут повторяться – вот что греки называют небытием, или беспредельным, – и, повторяясь и интегрируясь, соединяясь один с другим, они потом обрушатся на твою голову в самый неподходящий момент.

В 1939 году так называемые союзники сами загнали себя в ситуацию, где нечто обрушилось на них, причем если бы они были героями в греческом смысле слова, то должны были бы давно извлечь смысл, уже в 1929–1933 годах. Но ведь они тоже считали, что можно размножить времена (слишком страшен смысл, если его извлечь), там тоже работали законы небытия. Никому не хотелось воевать по вполне понятным причинам. Это тоже закон философского рассуждения: когда ты видишь небытие, ты должен видеть все, а не просто рассуждать и ругаться. Говоря о позиции Англии и Франции в 1930-х годах, мы часто забываем тот факт (антропологический или связанный с кровью), что на полях сражений во Франции полегли целые полки, составленные исключительно из выходцев из аристократических английских родов. Я уже не говорю о сцеплении многих других вещей, которые заставляли людей каждый раз откладывать – завтра он (Гитлер) образумится, – так что никогда не извлекался смысл. И потом все это обрушилось войной, несопоставимо более страшной и трагической, чем Первая мировая война, которая всему цивилизованному миру казалась катастрофой.

Есть законы бытия, того, которое Одно, в которое мы впадаем, и если впадаем, то раз и навсегда, – бытия, которое неподвижно, которое везде, и в любом моменте и в любом месте оно все полностью. И есть законы небытия. И вот так мы живем, а рассуждаем, как говорил Тютчев, «на пороге как бы двойного бытия»[29]. Нечто называемое бытием можно назвать и другим словом – «понимание». Есть законы понимания и есть законы того, почему мы не понимаем; есть законы бытия, которые одновременно – законы понимания, но есть также и законы непонимания, законы, закрывающие бытие. Я не вижу бытия потому, что у меня есть психология. Таким образом, область понимания у греков – область непсихологического. (Я веду вас к важной теме, связанной с пониманием бытия греками.)

Напоминаю, бытие неподвижно, кругло, полностью дано, замкнуто. Что с нами происходит, когда мы в небытии? Мы видим какие-то стороны предметов, как выражаются философы, перспективы. Предмет дан мне какой-то своей стороной в какой-то своей перспективе, вам он дан другой стороной в вашей перспективе и так далее. Дело в том, что предметы, как понимают греки, даны всегда в какой-то перспективе. Поставим себе такой вопрос (эта тема потом появится в «идее идей» Платона[30], но пока я не буду употреблять этот термин). Я вижу нечто называемое «домом». Я вижу несомненно дом. Но что я вижу в действительности? Я вижу одну стенку, другую стенку и часть крыши, я вижу две стены плюс часть крыши. Но тем не менее я вижу дом; я говорю себе, что я вижу дом. Чтобы увидеть дом, которого я в действительности не вижу, я должен обойти дом. Чтобы увидеть на стене пещеры, что это просто тени, я должен обойти предметы и увидеть, что в действительности за моей спиной есть какой-то источник света, который бросает свои лучи на предметы и от этих предметов отражается передо мной на стенах пещеры. Это обхождение (обхождение, которое нужно для того, чтобы увидеть предметы) называется у греков очень странно, – оно называется неподвижностью. В этом обхождении я все время остаюсь на одном месте, так же как и при движении по кругу, поэтому бытие и называется «круглым», круг есть образ движущейся неподвижности.