Размеренно шумит мотор. Мужчины рыбачат. Дымит старенькая, совершенно не вписывающаяся в шикарный яхтенный интерьер коптильня… Ревут сивучи, полируя боками скалы. И высоко-высоко в небе кричат бакланы.

Отличная выходит прогулка. И Юре, кажется, тоже нравится. Он выглядит расслабленным и успокоенным, несмотря на весь бардак, происходящий в нашей жизни. Закрываю глаза, укачивает, от выпитого хочется спать… Сквозь сон чувствую, как меня накрывают пледом.

– Спасибо, Юр, – мурчу я.

– Юра Мишке показывает какую-то страшную рыбу, – улыбается Бутенко, тяжело опускаясь рядом со мной на диван.

– А ты так ни разу удочку и не закинул? – смеюсь я.

– Пытался. Все мимо. Даже на ужин себе не заработал.

– Мишка! – кричит еще один гость. – Япончик… Иди к дяде Славе, у меня пострашнее чудище!

Я вздрагиваю. Сцепив зубы, чтобы ничего не сказать, ловлю Юркин взгляд. Тот тоже здорово спал с лица.

– Моего сына зовут Михаил, Слава, окей? Давай без прозвищ.

Славка отмахивается, ему не до этого. Он тычет Мише под нос очередное выловленное чудо-юдо. Всё сплошь в колючках и с торчащими в три ряда зубами. В этих водах полно вот таких уродцев. Мишка, естественно, в полном восторге. Ему чем мерзопакостней тварь – тем интереснее. Бр-р-р.

– Смотрю, Юра еще не остыл, – тихо замечает Бутенко.

– М-м-м, – неопределенно пожимаю плечами.

– Эль…

– Да?

– У тебя все хорошо?

Открываю глаза. Ловлю на себе внимательный взгляд Георгия Борисыча. Как-то так вышло, что за столом мы с ним остались одни.

– Конечно. Почему ты спрашиваешь?

– Да так. Не бери в голову. Юра говорил, ты на работу планируешь возвращаться?

– Ага.

– Жаль. Я все надеялся, что ты восстановишься в универе.

– Да ты что, Борисович, поздно. Мне сколько лет?

– Сколько? – смеется Бутенко. – Девчонка еще совсем. Тридцати нет.

– Девчонкой я к тебе на практику пришла. С тех пор утекло море воды.

Судно качается, время лениво ползет вперед. Кто-то возвращается к столу, кто-то уходит. Льется неспешный разговор. То о рыбалке, о чем же еще? То о яхте. Мужчинам жуть как интересно, что тут да как устроено, но лично мне эти все параметры и прочие характеристики ни о чем не говорят. Да и другим девочкам тоже. У нас завязывается своя беседа. О высоком. Об уникальности этих мест, их непростой истории…

– Намешалось тут всего – будь здоров, – кивает Слава. – Генетическая Санта Барбара! Мы ж как? Дай бог, если своих прабабок знаем, а кто там дальше – неведомо.

– Ну а на кой тебе это знать, Слав?

– Как это? А вдруг у меня в предках – короли?

– Семейные деревья всех ныне живущих со всеми ранее жившими сплетаются в непроходимые заросли уже поколений через тридцать.

– И что это означает?

– То, что все мы друг другу братья, – усмехается Юра.

– Все равно ничего не понятно. Вот допустим, ты выглядишь как среднестатистический европеец, так?

– Слав, заканчивай базар, – вмешивается Бутенко.

– А что я такого говорю? Европеец же? Ну! А Мишка – япошка. И как так получается? Ну, если отбросить вариант, что он от соседа… – гогочет Славка. Гогочет не со зла, не понимая, что этот смех нам с Юрой – на раны солью.

– Ты сейчас на что намекаешь? – вскипает Валов и медленно так, бочком, выходит из-за стола.

– Юра! – взвиваюсь я. – Юр, успокойся…

– Какой, на хер, сосед?! Ты сейчас на что, блядь, намекаешь? – повторяет Валов.

– Да ни на что. Ты какого фига закусил удила, Юр? – вроде как идет на попятный Слава. – Не знай я, что Элька в тебя влюблена, как кошка, подумал бы, что тебе правда глаза колет…

Вот тут Юра на него и бросается. А дальше – все как во сне. Драка, крики, и будто в слоумо – мой сын, летящий за борт.