Седов поднял воротник куртки, сердито засопел. Он ждал этих упреков и приготовился. Сказал, глядя в сторону залива:

– Недоброе стало происходить в лагере. Ребята валились с ног, перестали спать. Я сам едва держался. Решили возвращаться. Нехорошее место. И находка странная. Ну, что это, по-твоему? Деталь какого-нибудь прибора? Ювелирное украшение? Атрибут долганского шамана?

– Не похоже.

– Вот и я говорю: не похоже. Что же тогда?

– След Атлантиды! – Жилев поднес пирамидку к лицу товарища. – Видишь? Это что-то вроде солнечной батареи. Она была совершенно прозрачная. А теперь?

Седов присмотрелся. Внутри пирамидки, на стыке граней, образовалось золотистое свечение, похожее на электрические разряды.

– Просто игра света, – буркнул он. – Хитрая вещица. Может, ее недавно кто-то потерял? Кожа не истлела совсем. Мог кто-то специально закопать, чтобы таких дураков, как мы, ввести в заблуждение.

– На Таймыре? В тундре?

Седов все понимал, но…

– Над нами будут смеяться, – нахмурившись, сказал он. – И спросят, каким боком Атлантида связана с заброшенным охотничьим зимовьем? Ты же не станешь утверждать, что таинственные атланты жили в избах и охотились на песцов?

Степан Игнатьевич спрятал находку в мешочек и засунул в карман.

– Остается предположить, что некий заблудившийся в тундре атлант выменял кристалл на еду и пушнину. Охотники не знали, что с этакой диковиной делать, и закопали ее под полом от греха подальше. Правдоподобно?

– Вот видишь, тебе самому смешно! – встрепенулся Седов. – А что скажут в Москве? Проще простого обвинить нас в фальсификации и жажде дешевых сенсаций. Бульварная пресса задохнется от восторга. Наши собратья-ученые закидают нас тухлыми яйцами. Об общественности я уже молчу.

– Что ты предлагаешь?

– Сохранить находку в тайне… до лучших времен. Вдруг еще что-то удастся раскопать? Или… в общем, не знаю. Но выставлять себя в качестве обманщиков совсем уж не хочется.

– Да-а…

Жилев понимал, что в словах товарища есть доля истины. С другой стороны, возвращаться с Таймыра ни с чем… Да и ребятам рот не заткнешь. Сведения о находке так или иначе просочатся в прессу. Как члены экспедиции будут выглядеть в глазах спонсоров? Мошенниками, истратившими чужие средства на собственные нужды?

– Ерунда какая-то получается, – вздохнул Седов. – Вроде радоваться надо, а тут… Еще эта болезнь! Хорошо, если Бологуев справится. Скажу тебе честно, Степа, нехорошо у меня на душе. Муторно.

– Понимаю… А что старик-долган рассказал? Ты с ним встречался?

– У него внучка родилась, – сказал Седов. – Пообещал, что как только отпразднуют, он сразу придет.

– Скоро?

Тот пожал плечами.

– Дочь оленевода с мужем живет далеко…

– Будем ждать.

Старик-долган явился на следующий день вечером. Бологуев, который курил трубку, приготовил для него табак. Оленевод долго и шумно отдувался, устраивался у печки, нюхал табак, хвалил.

– Что это за стоянка, на которую мы ходили? – спросил Седов. – Что люди говорят?

– Моя все помнит, – заявил долган, набивая свою трубку. – Моя расскажет. Про этот зимовка говорил еще моя дед. А деду – его дед. Они туда на песца ходил, меха промышлял.

Старик закурил и замолчал. Жилев ерзал от нетерпения, но подгонять гостя не решался. Долганы вели размеренный, неторопливый образ жизни и терпеть не могли спешки.

– Дед говорил, про зимовка худой слухи ходят, – наконец, продолжил долган. – Нехорошо там. Олень гонять нельзя, дом ставить нельзя.

– А почему?

– Худой место.

Старик пускал дым и молчал. Его штаны из оленьей кожи протерлись, а куртка была новая, красиво расшитая кусочками меха и разноцветными тесемками.