– А почему твой брат такой старенький?
– Саша? – смеялась мама. – Ну, он старше меня на восемнадцать лет… Я ведь тоже уже не молодая, Динусь.
С фотографии смотрел на Динку синеглазый старик. Прямо в сердце смотрел. Нет, мама молодая…
– А это все его дети, да?
– Нет, его только Светочка и Вика. – Мама проводит по лицам пальцем. – А остальные – это Петины. Он у нас богатый. Три сына!
Богатый дядя Петя совсем другой. Он толстый. Улыбчивый. Рыжий. Взгляд его скользит мимо Динки. Рядом его худенькая жена тетя Аня. Дина отложила фотографии в сторону. В синий с подсолнухом ранец легли аккуратно трусики и майки, тетрадь, карандаши, заколки, книжка «Мурзук» Бианки, заяц…
Лесногорск так Лесногорск. Динке все равно, где жить. Лишь бы с мамой.
Лесногорск
Динка первый раз ехала на поезде. У нее была удобная нижняя боковая полка, и можно было целыми днями смотреть в окно. На проплывающие мимо поля, речушки, мосты через них, переезды с полосатыми шлагбаумами, вереницы машин, огороды с низкорослыми домиками, тонкие облака в небе, кусты с желтыми цветами, пасущихся коров. А однажды – вот это да! – из зарослей кустарника на краю поля вышли две косули и застыли, глядя на поезд. Мама даже вскрикнула:
– Смотри, Дина, косули! Смотри!
И все соседи как один бросились к окну. Косули постояли, трогая ноздрями воздух, и бросились наутек. Соседи обсудили, откуда бы это здесь взяться косулям, так близко к железной дороге, и успокоились, а Дина вдруг спросила:
– А там есть море?
– В Лесногорске? – удивленно вскинула брови мама. – Нет, нету.
Динка смотрела в окно. Чем дольше она жила с новой мамой, тем реже и реже приходили к ней воспоминания ее самого раннего детства, когда был еще у нее родной дом и родная мама. Динка иногда сама не могла понять, что это: воспоминание или просто давний сон.
Мама пристально смотрела на нее и вдруг спросила, впервые за два года, будто почувствовав:
– Ты помнишь своих родителей?
Она так нехорошо это спросила. Безличное «родителей» вместо «маму» поцарапало Динку, и та невольно отодвинулась, насупилась. Но тут же мама притянула ее к себе и прошептала ей на ухо:
– Как только все устроится в Лесногорске, я найду работу, подкопим денег и съездим в тот город, где ты родилась. Слышишь, Дина, обязательно. Там есть море.
В Лесногорске их встречал мамин брат дядя Саша. Они приехали туда рано утром, и весь город плавал в туманном молоке. Только вдруг выплывали из этого молока то вершина горы, то домик с резными ставенками, то исполинский тополь. Перила моста, черно-белая коза на нем, остров на реке, весь поросший ивами… Выплыл и дядя Саша, сияя синими глазами, как пароход сигнальными огнями. Он расцеловал маму, подхватил Динку, поднял высоко над туманом и сказал радостно:
– Вот ты, значит, какая, красавица! Ну, прыгайте в машину, дома пироги-ватрушки стынут, Марина напекла на целую армию.
– Ну что ты, – испугалась мама, – зачем ты, мы сразу к маме…
– А вот это видела? – И седой дядя Саша показал маме фигушку.
Динка прыснула, а мама покачала головой. Но больше не спорила и тоже улыбнулась.
У дяди Саши была большая квартира в самом центре Лесногорска. Этот дом и все, что было в нем – и тетя Марина, и Вика, и сам дядя Саша, – называлось Крымовы.
– Ты, наверное, страшно богатый, – шепотом сказала ему Динка.
– Ну не то чтобы страшно… – шепотом ответил дядя Саша, – но почти.
Они ели пироги с мясом, с капустой, с яблоками, пили чай, было желе, светло-желтое, прозрачное, с кислинкой. Динка слушала, как говорили про то, что Света сейчас в Москве, а приедет только в августе, всё дела-заботы; ребята – хорошо, Юрась совсем большой стал, самостоятельный, а Вика такая красавица. У Пети тоже все хорошо, Женька только от рук отбился, еле-еле девятый класс закончил, что дальше – непонятно.