Юншэн дважды попадал к врачам, а потом долго лежал в их логове, и ему было очень плохо. Он молился, чтобы отец поскорее нашёл его и спас, и отец спасал. В третий раз Бо успел ещё до того, как врачи навредили Юншэну, и тому не пришлось лежать в их логове. Только грудь теперь болит.

Половицы скрипят прямо над головой, и свет пропадает. Юншэн забывает, как дышать.

Бо говорит, врачи не сами находят своих жертв, за них это делают легавые. Наверное, раньше легавые приходили ночью, потому что Юншэн их не видел, но сегодня они явились посреди дня, и пришлось прятаться. Легавые не слишком умные, но могут тебя учуять или услышать. Юншэн может не двигаться и не дышать, но как ему не пахнуть?

Горло сводит судорогой, грудь горит огнём, слёзы растекаются липкими дорожками по лицу, капают на тетрадь, портят рисунок. Юншэн не хочет к врачам…

Свет возвращается, скрип половиц уходит всё дальше, хлопает дверь. Снова можно дышать.

Бо открывает подпол и зовёт Юншэна. Потом берёт его на руки, вытирает слёзы.

– Ну-ну, перестань. Всё хорошо, тебя никто не заберёт. Вот, держи.

Бо протягивает конфету – жёлтую, со звёздочкой.

– Можно?

– Конечно! Ты молодец! Отлично прятался.

Юншэн спешит проглотить конфету.

– Они больше не придут?

– Кто, легавые? Конечно, придут. Врачам очень нужно твоё сердечко.

– Моё… – Юншэн трогает шрам на груди. – Сердечко… Зачем?

– Ну, у одного маленького… врача оно больное. Четвертинка сердца работает неправильно, поэтому он хочет забрать твоё. И, если заберёт, даже я не смогу тебя спасти, понимаешь?

Юншэн не понимает. Ему нужно верить, что отец всегда придёт на помощь.

– Но ты ведь уже спасал…

– Это только потому, что твоё сердце приглянулось ещё одному и он предложил больше.

– Чего больше?

Бо хмурится. Ему не нравится вопрос, а Юншэн не понимает почему. Но он не хочет, чтобы отец сердился, ведь больше у него никого нет.

– Не придирайся, малыш. Понравилась конфета?

Юншэн кивает. Страх прошёл, плакать больше не хочется. Даже шрам уже не болит.

– Тогда беги, поиграй. Пока там торгуются, неделька у тебя есть.

И Юншэн бежит. Он счастлив.

Елена Шлиман

Он опять проспал свою остановку и очнулся только на конечной. Он сильно перерабатывал, уставал до чертиков, домой добирался поздно ночью, последним рейсом, и часто засыпал прямо в автобусе. Просыпался, пошатываясь, выбирался из пустого салона и возвращался за три остановки пешком по длинной улице. Впрочем, его это не особо беспокоило.

Прогулка по ночному притихшему городу, где мягким эхом от темной массы кустов вдоль дороги отдаются шаги, а воздух свежее и чище, чем суматошным днем, наполненным рычанием моторов, выхлопами, гудками, несмолкаемой людской какофонией… наверное, он просто радовался этой прогулке. Просто брел в полусознании, свободный от духоты, монотонности, глубоко въевшегося напряжения и застарелой привычной скуки. Медлил, тянул время, отдаляя конец пути.

Постепенно в такт неспешным шагам на внутреннем его экране появлялись смутные картинки, точно непроявленные сны. Они никак не мешали телу двигаться по направлению к дому, но дух его мысленно переносился на какую-то другую дорогу, в какую-то другую жизнь, может, ту, о которой мечтал в детстве… ведь не о жизни же мелкого офисного клерка он мечтал. Не о рутине бесконечной. Нет, мечты были ярче, чище, светлей. Потихоньку рассеивалась муть, отодвигался горизонт, распахивалось пространство, и вот уже не асфальт под ногами, а широкая натоптанная тропа, переступают по ней копыта… коня? Да, конь под ним, и плащ за спиной, плечи развернуты, меч у пояса, неведомые дали впереди, и приключения, и геройства, и победы, и признание, и заслуженная награда…