– Четко и ясно. Но что, если он окончательно ускользнул от нас? Аякс может быть где угодно. На другом конце Средиземного, да хоть на Черном море. Он мог бросить корабль и уйти в глубь суши. Тогда искать его – все равно что искать честного судью в Субуре[6]. Кстати, о Риме. У тебя есть хороший повод поскорее туда вернуться. – Макрон заговорил тише. – После всего случившегося Юлия особенно нуждается в том, чтобы ты был рядом.

Катон отвел взгляд и посмотрел на синюю гладь моря.

– Мысли о Юлии не оставляют меня ни на день, Макрон. Я думаю о ней, о той клетке, в которой держал ее и тебя Аякс. Знание того, что ей довелось пережить, мучит меня.

– Мы пережили одно и то же, – тихо ответил Макрон. – И вот он я. Тот же Макрон, что и прежде.

Катон бросил на него резкий взгляд:

– Правда? Не думаю.

– В смысле?

– Я тебя слишком хорошо знаю и вижу, как тебе скверно, дружище.

– Скверно? Почему бы и нет? После всего того, что заставил нас пережить этот ублюдок…

– Что он заставил вас пережить? Что именно? Ты об этом особо не рассказывал. Как и Юлия, до того, как мы покинули Крит.

Макрон пристально поглядел на него:

– Ты ее спрашивал?

– Нет… не хотел бередить раны.

– Или просто не хотел знать? – спросил Макрон, печально качая головой. – Не спрашивал, а теперь даешь волю воображению. Так ведь?

Катон встретил его взгляд:

– Что-то вроде того. А еще то, что я ничего не сделал, чтобы помочь вам.

– Ты ничего не мог сделать. Ничего, – ответил Макрон, опершись локтями на фальшборт. – Не взваливай все на себя, Катон. Этим ты ничего не добьешься. Это не поможет тебе поймать Аякса. Кроме того, Юлия сильная женщина, скажу я тебе. Что бы она там ни перенесла, дай ей время, и она с этим справится.

– Как справился ты?

– Я справлюсь с этим по-своему, – твердо ответил Макрон. – Если боги соблаговолят, чтобы мой путь пересекся с путем Аякса, то я отрежу ему яйца и затолкаю в его глотку, прежде чем убью. Клянусь именами всех богов, которым я когда-либо молился.

Катон приподнял брови и вежливо кашлянул.

– Судя по всему, тебе удалось справиться с этим.

– Удастся, когда все закончится, – нахмурившись, ответил Макрон.

– А до того?

– Не успокоимся, пока не выполним приказ.

– Хорошо, договорились, – выпрямляясь, ответил Катон. – Тогда я отдаю приказ кораблям поворачивать к Александрии.

– Да, командир, – ответил ветеран, становясь по стойке «смирно» и салютуя.

Мгновения дружеской встречи прошли, печально подумал Катон. Они снова стали просто префектом и центурионом.

– Очень хорошо, – демонстративно громко сказал он, как актер перед зрителями. – Возвращайтесь на корабль и держите курс за «Себеком».

Они вернулись на главную палубу и уже почти дошли до мачты, когда дозорный наверху закричал:

– Вижу парус!

Катон остановился как вкопанный и задрал голову.

– В какой стороне? – спросил он.

– Там, командир, – ответил дозорный, показывая в сторону левого борта и вперед, в открытое море. – Корпус за горизонтом. Восемь-десять миль.

Катон обернулся к Макрону. Его глаза возбужденно заблестели.

– Остается надеяться, что это тот, кого мы ищем.

– Сомневаюсь, – ответил центурион. – Но, может, они что-то слышали или видели Аякса.

– Тоже неплохо. Возвращайся на корабль, идем туда. Я захожу мористее, ты – со стороны берега. Кто бы это ни был, ему не убежать.

Судно не предприняло никаких попыток скрыться от военных кораблей; похоже, оно просто дрейфовало, качаясь на волнах. Моряки свернули парус «Себека», чтобы подойти к судну на веслах, и Катон разглядел, что парус полощется по ветру: то ли не задраен, то ли канаты обрезаны. Широкий корпус, высокая корма. Грузовое судно. Катон почувствовал легкое разочарование. Это не те, за кем они охотились. На палубе никого. Рулевое весло слегка покачивалось из стороны в сторону, волны плескали о корпус.