– Вот, значит, что греки тут делают, – удовлетворенно заметил адмирал, – а я-то думаю с чего это им ваш утлый городишко защищать. Они же за чужих кровь проливать не привыкли. А у вас тут, оказывается, дела не доделаны.

Леха встал и сделал несколько шагов к пленнику.

– И много привезли? – усмехнулся он, – да и за что, если не секрет. Торговля или что другое?

– Много, – признался Веран, – это греки мзду Иседону привезли за услуги… прошлые.

– За услуги, говоришь, прошлые, – пробормотал Леха, скривив губы в усмешке, – знаю я, что у вас тут за дела с греками. Палоксай-то хоть знает об этом?

Пленник замолчал, опустив глаза.

– Знает, – ответил за него Леха и добавил, – совсем вы тут под греками ссучились, гляжу. Людей своих уже против нас биться заставляете, а ведь тоже скифы.

Веран молчал, но тут Токсар, правильно поняв ситуацию, выхватил акинак и приставил его к горлу пленника.

– Греки только посредники, – нехотя признался Веран, – это золото к нам издалека пришло, чтобы мы против вас воевали.

– Издалека? – поднял брови Ларин: – Это кто же столько золота не пожалел, чтобы скифов друг на друга натравить? Чтобы Палоксай против Иллура пошел?

– Не знаю, – прохрипел Веран, когда на его шее выступила красная полоса, – я только казначей. Мне приказано было принять бочонки и перевезти незаметно в Урканак. Иседон сам с греками договаривался. А может, и Палоксай.

Леха сделал знак рукой, и Токсар опустил клинок. Адмирал отошел в дальний конец комнаты, размышляя о чем-то. И вдруг обернулся к Верану, все еще стоявшему на коленях в ожидании своей участи.

– Так ты сказал, что Иседон тебя только вчера прислал. Значит, он тебя с золотом в Урканаке еще ожидает?

– Да ведь армия Иллура уже почти разбила гетов. Скоро и нам конец придет, – проговорил Веран. – Бежать, наверное, собирается с этим золотом к грекам. У него на побережье корабль есть. И меня с собой взять должен… был.

– Бежать, – повторил Леха, усмехнувшись, – и царя своего бросить. Вот сволочь. Хотя оба хороши. Ну да ладно, ты поживи пока, а мы к Иседону наведаемся. Много там солдат?

– Вчера было всего три сотни, – почти радостно ответил казначей, услышав, что его не собираются казнить прямо сейчас, – вся конница ушла с Палоксаем. Здесь почти нет солдат.

– Отлично, – кивнул Ларин и, сделав знак охранникам увести пленного, направился к выходу в сопровождении Токсара.

Едва оказавшись на крыльце, адмирал прислушался. К рассвету шум в городе затих. Увидев адмирала, к нему подбежало сразу трое сотников, доложив о том, что сопротивление во всех районах города сломлено. Одним из сотников был Уркун.

– Отлично, – повторил адмирал, которого так и подмывало быстрее покинуть Тернул и отправиться во дворец Палоксая.

– Бери своих людей, – нехотя выслушав доклады, приказал он Уркуну, – и приведи остальных наших бойцов. Раздобудь здесь всех лошадей, что найдешь. Мы немедленно выступаем.

Но не успел Уркун дослушать приказание, как снаружи раздался до боли знакомый шум, в который вплеталось ржание коней. Повернув голову на скрип, Леха увидел, как в конце улицы, упиравшейся в главные ворота, солдаты поспешно закрывают их.

– Что это? – нервно спросил он Токсара, хотя предчувствие подсказывало ему, что к Иседону он уже опоздал.

Не дожидаясь ответа, Леха первым бросился на стены и, поднявшись по каменной лестнице, увидел ответ сам. Вокруг города в предрассветных сумерках, охватывая его широким кольцом, скакали сотни всадников. Одеты и вооружены они были как скифы. Но Леха уже с первого взгляда различал, кто из скифов воюет за Иллура, а кто против. Это были воины Палоксая, которых здесь даже на первый взгляд были тысячи. Унылым взглядом скифский адмирал проследил за тем, как конница противника отрезала его от дороги на Урканак, а затем и от побережья, окружив город.