Между тем греки сами пошли на сближение, рассчитывая на свою выучку в бою против превосходящего по силам противника, и вскоре началась дуэль артиллеристов. В воздухе засвистели первые ядра. Скифы открыли стрельбу раньше, но греки оказались более меткими. Одно из пущенных ими ядер уложило наповал командира морпехов флагманской триеры, который только что отошел от Ларина с докладом о готовности к бою. Другое ядро с треском снесло часть бортового ограждения вместе с закрепленными на нем щитами.

«Отличное начало, – еще больше разозлился Леха, глядя, как бойцы убирают с палубы изуродованное тело своего командира и еще двоих моряков, оказавшихся рядом – так я половину солдат потеряю, еще током не вступив в бой».

– Токсар! – рявкнул он на стоявшего рядом помощника, – что-то твои солдаты разучились метко стрелять. А ну, немедленно докажи мне, что я ошибаюсь, или я сам казню расчеты баллист, не дожидаясь, пока их убьют греки! Ты забыл, как учил тебя Иллур?!

При этих словах вздрогнул даже храбрый Токсар. Лехе удалось нагнать на него страху воспоминаниями о скором на расправу царе скифов. Хоть сам он и не собирался никого казнить. Спустя всего несколько минут Ларин увидел результат своего внушения.

Токсар лично сбегал на палубу к артиллеристам и, размахивая руками, быстро объяснил, что с ними будет, если они немедленно не поразят корабль противника. Оглянувшись на грозного адмирала, взиравшего на них с высокой кормы, солдаты всех трех установленных на палубе баллист зарядили свои орудия ядрами и, прицелившись, отправили их в полет. Два из трех сразу же угодили в цель.

Ближайшая к «Ойтосиру» греческая триера, на палубе которой было полно морпехов, получила попадание в носовую часть, а мгновением позже ядро угодило в самую гущу солдат. Вопли, раздавшиеся оттуда, донеслись даже до слуха скифского адмирала. И это была для него сейчас самая сладкая музыка. Третье ядро ушло в перелет и упало в воду позади быстро перемещавшегося корабля. Однако следующий залп с борта «Ойтосира» превратил в кровавую кашу еще десяток греческих пехотинцев, проделав также пробоину в высоком борту триеры. Перестрелка на соседних кораблях шла примерно по такому же сценарию.

– Вот это дело, – кивнул Леха, бросив взгляд на появившегося рядом Токсара и сменив гнев на милость, – а то я уже подумал, что былая выучка тобой забыта.

– Я помню уроки Иллура, – хмуро проговорил воин, – они не прошли для меня даром.

– Теперь вижу, – подтвердил Ларин, вглядываясь в общую картину боя, разыгравшегося в вечернее время у самых берегов Тернула.

Адмирал, облаченный в длинный чешуйчатый панцирь, перетянутый на поясе кожаным ремнем, обратил внимание, что греки изо всех сил старались приблизиться как можно быстрее к линии кораблей скифов, чтобы выйти из под обстрела. Проигрывая в количестве метательных орудий пристрелявшимся скифам, они надеялись на то, что в «личной встрече» с применением таранного удара окажутся удачливее. Леха был удивлен, что греки остались защищать этот город своих союзников без особой надежды на победу, а не убрались восвояси по одному из свободных рукавов Истра. Впрочем, если боги примут их сторону и пошлют им несколько удачных таранов подряд, то силы могли почти сравняться, ведь скифский флот был едва ли вдвое крупнее.

И вот артиллерийская дуэль закончилась. Эскадры приблизились друг к другу почти вплотную. Капитаны судов уже наметили свои жертвы. Леха еще раз быстро окинул внимательным взглядом «Ойтосир». Корабль с выученным экипажем делал свое дело, словно отлаженный механизм. Повинуясь сигналу гортатора