Воинов Коршунов взял для солидности, а заодно на случай пиратов. Промышляли они в здешних водах довольно активно и сравнительно небольшой военный флот провинции справиться с ними не мог. Черепанов предлагал взять в качестве охраны боевой кораблик-либурну (беспокоился друг), но Алексей отказался. Смысл? Когда с тобой на судне двести варваров… Добро пожаловать на борт, господа пираты!

Вот только маловероятно, что грабители морей станут брать на абордаж его круизный лайнер. Алексей не сомневался, что местные флибустьеры работают в связке с наземными информаторами и вряд ли польстятся на судно, на котором самый ценный груз – остро отточенные спаты.

В путь они отправились за восемь дней до апрельских календ. По нашему – в конце марта[13]. Хорошее время. Вокруг всё цвело и пахло. И день был веселый. В этот день настоящие римляне, согласно распорядку, пируют и веселятся. Генка тоже закатывал пир для высшего общества. Наместник. Ему положено. Коршунов официальные мероприятия не любил. Соберется местный бомонд. Будут тосты льстивые говорить… Тьфу! Отчасти поэтому день отправления и выбрал. Генка не обидится, а на остальных…

Вчера, кстати, тоже был праздник. Богини Кибелы. Местные ее особо почитали. Храм имелся, естественно. Внутри – роскошная позолоченная колесница, запряженная львами, а в колеснице – сама богиня. Великие все-таки скульпторы в Римской империи. Не какие-то там церетели. В здоровенной короне-башне, грозная до невозможности Кибела впечатляла. Воплощение безумной мощи. Или точнее – мощного безумия. А служили Кибеле просто сумасшедшие. До того башню сносило, что сами яйца себе отрезали. На празднике, правда, до этого не дошло. Ограничилось шествием голых теток и дядек, которые вопили и нахлестывали себя бичами. Орали так, словно им кишки выпускают, все в кровище.

Очень неэстетичное зрелище.

Но коршуновским парням понравилось. Волки, они волки и есть. Нравится им кровь.

Кораблик ожидания не обманул. Места в нем было довольно, в просторные трюмы загрузили пищу, которая – долгого хранения. В жизни всякое бывает. Опять же винище и вода… Словом, цепочка рабов таскала это всё часа полтора.

Наконец отчалили. Спустились по Оронту в Селевкию (часа три), а там вышли в открытое Средиземное море. То есть не совсем открытое, потому что плаванию их предстояло быть сугубо каботажным. Вдоль берегов то есть.

Алексей с Настей расположились на корме, под навесом. Не потому, что было особенно жарко – для приличия. Синие стеклянные бокалы с фалерном, фрукты и фаршированные финики – на закусь. Но занимались делом. Настя старательно учила Коршунова арамейскому и сирийскому – она свободно говорила на обоих диалектах. Алексей не менее старательно учился. У него открылись недюжинные способности к языкам. По-латыни шпарил весьма бойко, с акцентом, правда, но большего от варварского рикса и не требовалось. Греческий освоил месяца за три. Легко, ибо нет лучшего учителя, чем любимая женщина.

Всё-таки какая красавица его Настя! Не зря лучший антиохийский скульптор-грек захотел ваять с нее Диану-Артемиду. Лицо безупречно, глаза сияют, волосы – черной волной. Алексей очень просил ее не строить изысканную прическу, подобающую знатным римлянкам. Настя согласилась и сооружала на своей головке причудливую башню только для официальных мероприятий. Дабы престиж мужа не ронять. А как она двигалась! Музыка, а не движение. Коршунов кое-что понимал в пластике. Для того, чтобы двигаться так, мало многолетнего обучения танцам. Требуется природный талант. Насте достаточно было шевельнуться, повернуть голову… И все окружающие мужчины тут же начинали на нее глазеть. Тончайший эротизм. Во всем. В ножке, едва касающейся палубы носком сандалии, в изгибе бедра, которое складки туники не прячут, а делают еще более притягательным, таким, что хочется сорвать эту чертову ткань, ведь там, под ней, будет настоящее чудо. Легкая античная одежда шла ей невероятно. Она была красавицей даже в грубоватом готском прикиде, но в изысканном наряде эллинов становилась действительно прекрасной. Ах это смуглое (в отличие от благородных римлянок Настя не пряталась от солнца) плечо, с тонкой, гладкой, матово блестящей кожей, с виду такое хрупкое…