Я бросилась прочь из шатра и убежала к берегу реки Лаи, где и провела всю оставшуюся ночь в молитвах Иллину.

И сейчас в ее глазах был тот же самый вызов, смешанный с долей насмешки.

Я снова провела тряпкой по ее груди и уже намеренно задела снова пальцем сосок, опустила ладонь под грудью и прошлась напоследок тканью по ребрам.

Мне было неудобно стоять перед ней, а сидеть на холодном полу казалось сущим безумием. Поэтому я задрала рубашку, устраиваясь на ее ногах, и потянулась за флягой, скрывая усмешку. Плеснула на рану и инстинктивно схватилась за ее здоровую руку, сжимая.

– Стоила ли добыча моей десссы, – намеренно растягивая слова и отвлекая от того, что я собиралась сделать, – той боли, которую ей приходится сейчас терпеть?

Наклонившись так, что почувствовала ее горячее дыхание на своей шее, воткнула иголку в мягкое тело и зашипела вместо нее сама. Далия лишь стиснула зубы, отводя взгляд.

***

– Есть большее, чем мы с тобой, Лори..., – шаг к ней. Маленький. Неуверенный. Да, я недооценила силу этих темных глаз, способных поставить меня на колени, заставить сожалеть...

– Больше, чем моя любовь к тебе, больше, чем что-либо еще... – шаг..., — это мой народ. Я задолжала моему народу свободу, еду, мир... Задолжала себе и Рейну месть.

Сунула руку за пазуху и достала сверток, где Ивайт начертила мне карту. Хитрая, умная тварь. Любовница жены Арта дес Лирона – сильнейшего полководца армии лассаров. У нее был доступ к спальне этого ублюдка, доступ к его бумагам. Точнее... его жена тащила ей все, что Ивайт попросит, лишь бы ее язык прогуливался по ее расселине и дарил ей наслаждение, которого не дождаться от мужа вояки. За это самое наслаждение она воровала у него и карты, и письма, и все, что я требовала у Ивайт.

– Здесь самое важное для меня, Лори.

Приблизилась к ней вплотную и схватила за затылок.

– Я говорила тебе, что нас...нас не существует. Мы – фантазия, мы... это прекрасный сон, и он рано или поздно закончится. Жизнь подлая, Лори... она заставляет делать то, чего не хочется. Лишает права выбора.

Дернула ее к себе, сильно удерживая похолодевшими пальцами.

– Поезжай домой и жди меня там. Поезжай и попытайся обо всем этом забыть. Я дам тебе время.

***

Вот она правда. Моя правда. Та самая, которую и нарекают судьбой. Та, с которой я родилась, с которой росла все годы. Правда, которую столько лет день за днём мне вторило всё моё окружение, и я научилась молча ей внимать, приняла её и слепо следовала за ней.

Вцепилась в запястье Дали пальцами, пытаясь не закричать. Нет, не от физической боли. По крайне мере, не от той, что шла снаружи.

– Да, это была моя фантазия. Мой сон. Он, правда, неважен. Ты права, – нервно усмехнулась, ощущая, как начинает гореть в затылке, там, где Дани всё ещё держит меня пальцами. – Мой род. Мой отец. Мой народ... твой народ, – дёрнула со всей силы головой, одновременно отталкивая Дали руками, освобождаясь от этой её губительной близости. Близости аромата её тела... освободилась, чтобы меня не вывернуло, потому что я чувствовала, я чувствовала с каждым вздохом чужой запах, оставшийся на её коже.

– Я никогда не была важнее. Всегда, – словно со стороны слушая собственный голос, смотрю в её потемневшие глаза, не в силах понять, эта тьма в них – моя или её, – всегда было что-то важнее. И видит Иллин, оно действительно имеет гораздо большее значение, чем мои глупые фантазии.

Как же сразу стало холодно. Сейчас. От её взгляда ли, от того ли, что я вновь отступаю назад, я не знаю. Но я благодарна этому холоду, он освежает. Он позволяет собраться с мыслями, спутавшимися в один сплошной клубок.