После смерти моего мальчика меня уже было трудно напугать. Да и что можно отнять у несчастной матери, у изгнанной дочери, преданной сестры и отверженной любовницы? Жизнь? Я ею больше не дорожила… а душа? У меня ее больше нет. Она похоронена под обломками вместе с останками моего мальчика. Его отец разрушил это место памяти до основания.

***

Колокол зазвенел так, что я из рук железку выронила, палец порезала. А потом к решетке лицом прижалась, всматриваясь в полумрак, который начали рассеивать многочисленные факелы.  Кто-то въезжал в Тиан. С грохотом опустился мост, копейщики высыпались, как белый горох, из казарм и заполонили двор.

– Велиар приехал!

 – Великому Велиару Лассара дорогу!

– Открыть ворота!

Я сжала окровавленными пальцами железку и со стоном посмотрела на почти перепиленный прут на окне.

Во двор Тианского замка въехал отряд со знаменами дома Вийяров, но теперь на полотне красовалась змея с высунутым жалом.

А у меня перед глазами цветущий Тиан, праздничные флажки, музыканты на улицах, и в эти самые ворота въезжает отец и мои трое братьев. Анис впереди всех, несется, что есть мочи, подгоняет коня. Ко мне спешит…

– Да здравствует Велиар!

 Правитель восседал на белоснежном коне, белый плащ развевался на ветру. Он все еще был в шлеме, и мягкие перья, украшавшие верх железного убора, трепетали от резких порывов.

Велиар снял шлем правой рукой, и золотистые волосы рассыпались у него по плечам. Он сжимал в кулаке несколько веревок, на концах которых телепались человеческие головы. Как ужасающий букет.

– Стадо баордов повержено! – крикнул он и швырнул головы в визжащую от восторга толпу. – Мост разрушен. Ни один голодный вонючий валласар не проберется к нам.

– Маагар дас Вийяр! Наш правитель и избавитель!

– Людоед… проклятый, – прошептала и быстро спрятала железку под ножку кровати, задернула штору и села на стул, натянув капюшон накидки на лицо и сложим руки так, чтоб порезанный палец было не видно. Какого саанана приехал? Когда я была так близка к заветной цели. Пусть убирается, тварь.

Дверь моей кельи загромыхала, и я увидела своих надзирателей и управляющую Тианом – Белинду десу Антрес. Очередную любовницу Маагара. 

– Велиар желает видеть вас, моя деса.

Я на нее е смотрела и не произнесла ни слова. Как и в предыдущие пять лет заточения.

– Переоденьте десу и приготовьте к аудиенции с велиаром.

Скомандовала она служанкам и вышла, оставив приторный шлейф парфюма в воздухе.

***

Короны творят странные вещи с головами, на которые надеты. 

(с) Джордж Мартин «Пир стервятников»

Он изменился за эти годы. Проклятый отцеубийца, душегуб, подлая тварь, которая притворялась тихоней, а на самом деле оказалась чудовищем. Трусливым чудовищем… мерзким, отвратительным подонком. Даже если бы он был последним человеком на земле, я бы не заговорила с ним. Мой голос принадлежит моему любимому и моему сыну, а если их нет, то и голоса больше нет. Могла бы – отрезала бы и волосы, чтобы развеять по всей земле, чтобы застилали ее ковром кровавым, чтоб каждый сантиметр напоминал о моей потере. Как и мне… моя лысая голова без волос. Но не дали. Ни ножниц, ни ножа, ни стекла. Каждый день расчесывали, плели в косы и укладывали на голове в виде ручек амфоры, покрывали голову тонким покрывалом.

Проклятый Маагар. Как не сдох в дороге, как снега не схоронили тебя, как не сожрали тебя дикие звери. Какое зло бережёт твою душу, проданную Саанану за полмонеты золотых. Его волосы посветлели из-за седины, которая пробивалась сквозь золото кудрей, кожа задубела, и красивое лицо, доставшееся от нашего отца, теперь скорее отвращало, чем притягивало. Напоминало о том, что он убил того, кто называл его «сыном», неизвестно только откуда у этого трусливого ублюдка взялись яйца это совершить… Но подлость не блещет храбростью. Подлость зла, труслива и убога. Подлость – младшая сестра смерти. Ее верная лизоблюдка. Ползет на четвереньках следом и лижет следы от костлявых ступней, трется о рваные черные лохмотья савана, готовая в любой момент вцепиться гнилыми клыками кому-то в спину.