В 1991 году на фасаде дома установлена мемориальная доска с памятным текстом: «В этом доме в декабре 1930 года поэт Осип Мандельштам написал „Я вернулся в мой город, знакомый до слез…“».

Постоянным обитателем ДИСКа был замечательный петербургский писатель Александр Степанович Грин.

Отцом Грина был ссыльный поляк Стефан Гриневский, шляхтич из Дисненского уезда Виленской губернии Российской империи. За участие в январском восстании 1863 года он в 20-летнем возрасте был сослан в Томскую губернию. Затем ему удалось перебраться в Вятку. Там и родился будущий писатель.

Биография Александра Грина полна мистических тайн и фантастических загадок. В значительной степени это связано с тем, что он состоял членом партии эсеров и преследовался за антиправительственную агитацию. Впервые в Петербург Грин приехал в 1905 году, нелегально, хотя охранка о нем хорошо знала и тщательно следила за его передвижениями по стране. В их отчетах он числился под кличкой «Невский». Это была вторая часть его подлинной фамилии. Первая ее часть – Грин, которая на самом деле была гимназическим прозвищем будущего писателя, впоследствии превратилась в авторский псевдоним.

В 1906 году Грина арестовали и сослали в Тобольскую губернию. Оттуда он сбежал и вернулся в Петербург, но в 1910 году был вновь арестован и на этот раз смог вернуться в столицу только в 1912 году.

В Петербурге его познакомили с Куприным, благодаря которому Грин вошел в литературные и издательские круги столицы. После революции жил в Доме искусств на Мойке. Виктор Шкловский вспоминает, что высокий, изможденный голодом, мрачный и тихий Грин был похож на «каторжника в середине срока». Здесь он начал активно писать и печататься. Здесь же родились и первые легенды о Грине. Так, по одной из них, он был сослан на каторгу в Сибирь не за свою революционную деятельность, а за то, что убил жену.

Заманчивый и великолепный фантастический мир, созданный им в повестях и рассказах, взбудоражили общественное мнение. Вскоре оно разделилось. Одни признавали его необычный творческий дар, другие говорили, что Грин никакой не писатель, а обыкновенный уголовник. Будто бы однажды ему удалось украсть сундук, набитый старинными английскими рукописями. Хорошо зная иностранные языки, он постепенно извлекал тексты из таинственного сундука, переводил их и выдавал за свои произведения.

Как бы то ни было, все единодушно признавали, что Грин писатель глубоко петербургский. Его лучшие произведения: «Алые паруса», «Крысолов», «Корабли в Лиссе» и другие – могли быть написаны только в этом городе. И действительно, в волшебных городах с загадочными названиями Лисс и Зурбаган, созданных его творческим воображением, легко улавливается неповторимый аромат петербургской атмосферы, запах гранитных набережных Невы и близкое дыхание Финского залива. Это была выдуманная им необыкновенная страна «Гринландия», жить в которой стремились многие поколения его благодарных читателей. Неслучайно в Петербурге до сих пор живет весенняя примета. Юные выпускницы петербургских школ, беззаветно веруя в свое недалекое счастливое будущее, связывают свои судьбы и свои надежды с гриновскими алыми парусами, которые им удается увидеть в утренних грезах. В том числе и потому, что свято верят в романтическую легенду, будто прообразом прекрасной Ассоль стала жена Александра Степановича Грина – Нина Николаевна.

В последние годы жизни Грин бедствовал. Его перестали печатать. Его неоднократные просьбы о денежной помощи отклонялись. «Грин – наш идеологический враг, – заявила на заседании Союза писателей Лидия Сейфуллина, – Союз не должен помогать таким писателям! Ни одной копейки принципиально!» И вдруг неожиданно пришел перевод на 250 рублей. Сохранилась легенда, что причиной этому стала последняя шутка Грина. Будто бы он послал в Союз писателей телеграмму: «Грин умер вышлите двести похороны».