– Потому что нам нужно в другую сторону, – загадочно отозвалась рыжая.

Мы притормозили у мусорных баков, огороженных с трех сторон листами крашеного железа. Больших прямоугольных ящиков мятного оттенка (каждый сезон здесь ставили новые баки, а цвет выбирали жители поселка всеобщим голосованием) насчитывалось около пятнадцати.

Баки должны были опустошить только утром, так что половину из них уже доверху набили мусором. На углах баков были расставлены старый утюг, трехлитровая банка с лечо сомнительного оттенка, упаковка плесневелого винегрета из супермаркета, советский набор терок в прозрачной пластиковой коробке, кулек с арбузными корками и пустая бутылка из-под воды.

Нам под ноги выкатилась стеклянная бутылка. Я наступил на нее, чтобы рассмотреть черно-белую этикетку. Pierre Gimonnet & Fils, дорогое терруарное шампанское, которым здесь многие полоскали рот после ужина.

Мимо нас, хлестнув чем-то по ногам, дала стрекача загадочная пушистая тень размером с ребенка.

На самом дальнем баке, прямо поверх разноцветных пахучих мешков, развалился странного вида мужчина. Под голову он приспособил свернутый в рулон коврик для туалета и так блаженно щурился в свете фонарей, как будто это была не помойка, а пляж где-нибудь в Таиланде.

 На тощих ногах его болтались «оксфорды» размера на два больше нужного, коричневые и замшевые в прошлой жизни. Вельветовые бордовые брюки в нескольких местах проела моль, а ворот светло-голубой батистовой рубашки был в дырках от сигарет. Бежевый бархатный пиджак покрывали разводы фиолетового цвета, скорее всего, от вина.

Он хихикал над «Краткой историей времени» Хокинга, помечая какие-то места карандашом, зажатым в когтистых лапах. От рокочущего сиплого смеха круглые очки на его морде то ли кота, то ли лемура ритмично подпрыгивали. Из дырок на одежде торчали клочки грязной бурой шерсти, а длинный хвост постукивал по крышке соседнего бака.

– Это помоечник, – шепнула Полуночница Косте на ухо и сказала уже громче: – Привет, Горностай.

Он посмотрел на нас своими выпуклыми глазами, похожими на желтые фары, и снова издал свое подобие смеха:

– Неужели рыжая воительница решила удостоить вниманием мою скромную помойку? Проходите, присаживайтесь. Вы будете чай?

Его хвост ловко подцепил небольшой стеклянный заварник без крышки и носика.

– Предпочитаю не употреблять кофеин после шести вечера, будет плохо спаться, – спокойно ответила Полуночница. – Мы здесь со взаимовыгодным предложением.

– Что же Светлов может мне предложить? И не прикидывайся, что старый жук не имеет к этому отношения.

– Мы выяснили, кто похищает животных из приютов.

Помоечник загнул когтем край страницы и захлопнул книгу. Его глаза разом сузились:

– Не ш-шути так.

– А я и не шучу. Ты прекрасно знаешь, кому нужны собачьи сердца, и кто считает кошачье мясо деликатесом. Кто настолько любит чистенькое, что предпочитает не ловить животных на улице.

Верхняя губа Горностая дрогнула, обнажая острый желтый клык:

– Поделис-сь со мной этим знанием. Кто душит наших котят и режет наших щенков?

– По оперативной версии, – не удержалась от канцеляризма рыжая, – банда Бера Керемета не была уничтожена восемнадцать лет назад. И теперь Бер пытается заполучить людской голос в Триптихе. Не мне тебе рассказывать, как опасен Бер Керемет. По нему плачет камера Морок-града.

– Камера? – Горностай саркастически усмехнулся и смачно сплюнул в сторону комок шерсти. – Такая тварь заслуживает холодной стали в сердце.

– Поверь мне, Морок-град может быть похуже смерти.