– Жарких игр?..

– Ну, это что-то типа ваших Олимпийских игр, только с мечами и раз в два года. Теперь от нас в Триптихе Владимир Лисовский, – ее лицо помрачнело. – Детей Нерушимого представляет Катерина Блут, вампирская принцесса.

Я почувствовал, что мозг начинает вскипать.

– Так… Это я вроде понял. А почему ты в принципе делишься со мной информацией? Зачем это тебе?

– Ну, ты уже и так впутался в это дело по самую макушку.

Мы выехали на трассу, и машина заметно прибавила в скорости. Из колонок по-прежнему негромко играла музыка. Я чувствовал, что она недоговаривает.

– С тобой явно что-то не то. Бельмо на моем глазу наследственное, у всех женщин моего рода такое есть. Я хорошо вижу во тьме, могу сквозь толстую бетонную стену разглядеть, что происходит в доме. Играя против меня, маскироваться бесполезно.

Девушка помолчала, как бы размышляя, говорить что-то дальше или нет. И все-таки продолжила:

– Конечно, от моего дара есть защита. Но на тебе никакой защиты нет. Сердца жаров я вижу оранжевыми, сердца людей – красными, сердца оборотней, вампиров и прочих – серыми. Но твое, черт побери, двухцветное – черно-белое.

– Может, стоит сделать рентген или МРТ и убедиться, что сердце у меня нормальное? – попытался пошутить я.

Разноцветные сердца, магическая система, в которой еще предстояло разобраться. Как вообще могло выйти, что эти маги, точнее, жары, сидят, кажется, чуть ли не в подполье?

– Так или иначе, покончим с твоим папашей, и я покажу тебя Светлову. Он знает больше моего.

– А мое мнение учитывается? – поинтересовался я.

Полуночница отлично дралась, владела магией и кучей знаний, которые я пока не получил, и, чтобы добраться до них, стоило в нужные моменты помалкивать и дать ей выговориться, поскольку она была склонна рассуждать вслух, но, несмотря на это, мне порядком надоело ей подчиняться. Последние два с половиной года я и так провел, выполняя чужую волю. Хотя со Светловым, похоже, стоит пообщаться. Даже Герман Петрович упомянул эту фамилию.

– Отрадно видеть, что за столько лет ты не потерял способность спорить, – отозвалась Полуночница. – Буду надеяться, что и трезвым мышлением, и навыками работы в команде ты тоже не обделен.

Машина свернула с асфальта на небольшой участок грунтовки, а затем шины снова уютно зашуршали по заасфальтированной поверхности. Я увидел указатель на базу «Комета», самое популярное в городе место зимой для катания на сноуборде, лыжах или коньках, и сообразил, что мы выехали на дорогу к Шаморе, пляжу бухты Лазурной. За два с половиной года развязки за городом сильно изменились, и я не сразу понял, правильно ли мы едем. Но дорогу, которая вела к месту, которое я большую часть своей жизни называл домом, я все еще мог узнать.

Полуночница прижалась к обочине и включила «аварийки». Снова покопавшись в заднем кармане водительского кресла, она вытащила два листа бумаги и протянула один мне.

– Где ты раздобыла план дома? – я разгладил лист на коленях.

Чертеж был явно сделан в хорошем графическом редакторе и представлял собой очень подробный план двухэтажного дома со всеми его пристройками. Ноготь невольно царапнул прямоугольник, отмечавший мою комнату на плане. Этот дом не ассоциировался с теплом домашнего очага, и после смерти матери я редко чувствовал себя счастливым в его серых стенах. Он стал для меня просто зданием. Иногда казалось, что за высокой оградой нет ничего, кроме столетнего леса, и когда я покидал пределы коттеджа «Белладонна», то неизменно испытывал облегчение.