И на первые роли выдвигались молодые ребята, как Павел Фитин. Он почти сразу вызвал доверие у многих ровесников, пришедших в органы вместе с ним, и недоверие нескольких выживших и еще остававшихся в рядах старых чекистов: не был он своим в этой среде. Но шаг за шагом, операция за операцией пропадало, исчезало недоверие, уступая место глубочайшему уважению.

Знаменитый Павел Судоплатов, «уложивший» украинского националиста Коновальца, а затем разработавший покушение на Троцкого, недовольно качал головой, глядя на Фитина. Но только до того самого партийного собрания, на котором «новая метла» товарищ Берия предложил исключить его из партии. Все сотрудники – старые и новички – мгновенно проголосовали «за».

– Значит, воздержавшихся нет? – переспросил ведущий собрание.

– Есть, – раздался спокойный голос, и все увидели поднятую руку нового начальника управления Фитина.

Вступиться за человека, которого вот-вот объявят врагом народа? Фитин совершенно спокойно ответил: о товарище Судоплатове слышал много, лично не знаю, о проступках, в которых его обвиняют, мне судить сложно. И легендарный Павел Анатольевич остался в заветных рядах всего лишь с выговором, качая головой на этот раз не в знак осуждения, а удивленно. Такой птенчик и сразу против Лаврентия Берии?

Может быть, даже нарком, тасовавший чекистские кадры как карточную колоду, задумался, надо ли увольнять вот такого энергичного, смелого и принципиального.

В этой неброской смелости и был весь Фитин. Спокойный, рассудительный, никогда не теряющий самообладания, с искренним уважением относящийся к людям и пытающийся понять каждого, даже тех, кого и понять-то было сложно. По понятным причинам он не принадлежал ни к одной профессиональной группировке чекистов, невольно складывавшихся на протяжении многих лет совместной работы. И в ИНО НКВД поняли: пришел настоящий начальник.

Наследство, полученное новичком, скудно. Из более чем четырехсот разведчиков в рядах НКВД осталось 285 человек. Зарубежные резидентуры практически парализованы. Вызванные из них в Москву опытные разведчики в лучшем случае уволены из органов, в худшем – и в большинстве – расстреляны.

В фашистской Германии прервана связь с ценнейшим и единственным нашим агентом в гестапо Вилли Леманом (оперативный псевдоним «Брайтенбах»). Война на пороге, и немец не понимает, куда внезапно исчезли русские. На какое-то время иссяк поток сообщений из Великобритании от «Кембриджской пятерки». Откуда знать Леману и Филби, что их советские кураторы арестованы или расстреляны. И так – во всех странах потенциальных союзников и явных противников.

И все-таки молодой руководитель Павел Фитин начинает не с нуля. Выжившие, в разведке оставшиеся, его принимают. И дело не в привычной дисциплине. Прошедшие тяжелые испытания люди понимают: ими руководит душевный, болеющий не только за дело, но и за них человек. Его принципиальность и вера в своих поражают.

Да, пришел новичок. Но он хочет учиться. Работает по 16 часов в сутки, но каждое утро перед работой к нему приходит преподаватель немецкого языка.

Фитин правильно определяет первейшую угрозу. Война придет из гитлеровской Германии. Основное внимание ИНО уделяет Третьему рейху. И Павел Михайлович учит язык будущего противника не зря. Из статьи директора СВР Нарышкина, на которую я уже ссылался в этой главе, стало известно, «что в мае – июне 1940 года Фитин ездил в спецкомандировку в Германию. Результаты этой поездки до сих пор остаются засекречены».

Зато известно иное. В стране главного противника действует уже не один разведчик, как это было до Фитина, а 13. Осенью 1940 года возобновлена связь с антифашистами. Сообщения руководителей «Красной капеллы», действовавших под псевдонимами «Корсиканец» и «Старшина», бесценны. Это заслуга заместителя резидента в Берлине Александра Короткова. Будущий руководитель советской нелегальной разведки, а тогда, незадолго до прихода Фитина, из рядов уволенный и лишь благодаря собственной настойчивости на Лубянку вернувшийся, посылается в Берлин. И картина чужих военных приготовлений будто на ладони. Ее дополняет Вилли Леман, на которого в сентябре вышел тот же Коротков, на отправке которого в Германию с особыми функциями настоял Фитин.