Для победы над врагом наш народ не жалеет самого дорогого – своей жизни. Жертвы неизбежны. Я и хочу откровенно сказать тебе, что мало шансов на то, чтобы я вернулся живым. Почти сто процентов за то, что придется пойти на самопожертвование. И я совершенно спокойно и сознательно иду на это, так как глубоко сознаю, что отдаю жизнь за святое, правое дело, за настоящее и цветущее будущее нашей Родины. Мы уничтожим фашизм, мы спасем Отечество. Нас вечно будет помнить Россия, счастливые дети будут петь о нас песни, матери с благодарностью будут рассказывать детям о том, как в 1942 году мы отдали жизнь за счастье нашей горячо любимой Отчизны. Нас будут чтить освобожденные народы Европы. Разве может остановить меня, русского человека, большевика, страх перед смертью?

Нет, никогда наша земля не будет под рабской кабалой фашистов. Не перевелись на Руси патриоты, на смерть пойдем, но уничтожим дракона! Храни это письмо на память, если я погибну, и помни, что мстить – это наш лозунг. За пролитые моря крови невинных детей и стариков – месть фашистским людоедам. Беспощадная месть!

Перед самым отлетом я еще тебе черкну.

Будь здоров, братец. Целую крепко».

25 августа 1942 года в партизанском отряде Дмитрия Медведева «Победители» встречали еще одну группу парашютистов, подготовленных из Москвы IV Управлением НКВД СССР. Командир поговорил с каждым из тринадцати. Последним, кого долго расспрашивал Дмитрий Николаевич, был боец Николай Васильевич Грачев. Этого человека Медведев ждал давно. В отряд прибыл опытный разведчик Николай Иванович Кузнецов. С Грачевым капитан госбезопасности (звание, приравненное к полковничьему) раньше знаком не был. Людей, его подготовивших, уважал и ценил.

И опять некая новая версия, подтверждающая, что Грачев прибыл с особым заданием. В одной из пуговиц его гимнастерки было запрятано написанное на тончайшем шелке письмо начальника IV Управления генерала Судоплатова Медведеву. Тот должен был во всем помогать Грачеву – всего лишь красноармейцу. Командир «Победителей» сам спорол пуговицу с гимнастерки удивленного парашютиста. Об этом личном послании для Медведева в Москве Кузнецова не предупреждали.

Сейчас уже можно сказать, по какой линии, как говорят чекисты, предстояло действовать нелегалу с документами на имя обер-лейтенанта Пауля Зиберта: это была линия «Т – террор».

Кузнецову ни в коем случае нельзя было регистрироваться в немецких военных комендатурах. По разработанной в Москве легенде получивший тяжелое ранение фронтовик Зиберт считался чрезвычайным уполномоченным хозяйственного командования по использованию материальных ресурсов оккупированных областей СССР в интересах вермахта – «Викдо». Откомандирован туда до полного выздоровления. В сорокатысячном Ровно, объявленном Гитлером столицей оккупированной Украины, находилось около 250 различных немецких учреждений. И хотя небольшой город насквозь просматривался бесконечными фашистскими службами безопасности, именно здесь и предстояло действовать Зиберту. Считалось, что об истинной роли Кузнецова знала лишь горстка самых доверенных людей отряда. Однако не исключается, что на самом деле все обстояло не совсем так.

В декабре 1943 года Медведеву пришлось принимать нескольких важных гостей. Коренастый, уверенно державшийся человек слез с лошади и представился командиру, назвав свою настоящую фамилию – Бегма. Бывший первый секретарь Ровенского обкома партии, а теперь руководитель подпольного обкома Василий Андреевич Бегма в звании уже генерал-майора приехал с группой товарищей к «Победителям». Если верить некоторым источникам, то чтобы поздравить бойцов отряда, удостоенных правительственных наград.