После генерала Славина с Иваном Ивановичем беседовал начальник курса. Объявился и «представитель Генштаба» генерал Патрахальцев. Он извинился и объяснил, что по разнарядке должен был отобрать в академию трех офицеров с высшим образованием. Только где ж их возьмешь? А у Лезжова за плечами оказалось Тамбовская летная школа, фронт с 1942 года, два тяжелых ранения и контузия, 238 боевых вылетов на дальнюю разведку, звезда Героя Советского Союза, а после войны учеба на командном факультете академии ВВС.

Ну какой же представитель пройдет мимо такого кандидата? Не прошел и генерал Патрахальцев. Теперь вот извинялся. Но Лезжову от этого не легче. Он упрямо хотел вернуться на летную работу.

Судя по всему, о неоднозначном поведении Ивана Ивановича стало известно и в ЦК партии. Его вызвали на беседу на Старую площадь.

«Удивительно было, – вспоминал в беседе со мной Лезжов, – что работник ЦК начал откровенно грубить, грозя разными карами, вплоть до увольнения из армии, исключения из партии. Я ответил, что увольнения не боюсь, без дела не останусь, а партийный билет мне вручали на фронте. В общем, беседа у нас не получилась».

Во второй раз в кабинете на Старой площади с ним уже беседовал не один работник ЦК, а двое. Никто не грубил Лезжову и не запугивал. Теперь партийные чиновники скорее уговаривали Лезжова. Они сулили ему прекрасные перспективы в военной дипломатии, мол, увидишь мир, будешь работать за рубежом. А что в авиации, дальше гарнизона не уедешь.

Иван Иванович по-прежнему упирался.

– Должен сообщить, что я пробыл четыре года в кандидатах партии. Мне приписывали шовинистические взгляды, хотя это не так. Несколько раз задерживали представление на звание Героя Советского Союза. Так что боюсь, что я не достоин учиться в академии, а потом работать за рубежом.

Однако работники ЦК подготовились к беседе с Лезжовым основательно.

– Ни в одной из ваших характеристик нет даже намека на шовинизм, – ответил один из них. – А идиотов встречается не мало. Любой ярлык привесить могут. Так что идите и учитесь.

«Такая товарищеская беседа, – рассказывал Лезжов, – сбила с меня авиационную спесь, и я, понурив голову, окунулся в новую для меня среду. Поняв, что возврат в авиацию для меня полностью отрезан, я направил свои устремления на освоение новой профессии – военной дипломатии».

В 1955 году подполковник Иван Лезжов окончил Военно-дипломатическую академию и был назначен офицером 2-го управления Главного разведывательного управления. В ту пору управление возглавлял генерал Всеволод Соколов, по прозвищу «Железный».

Он принял Лезжова, провел с ним беседу, тщательно и детально вникая во все подробности его предыдущей службы. В свою очередь, Иван Иванович доложил начальнику управления о фактах, не отмеченных в личном деле. Прежде всего, о том, что родился он в 1923 году, а не в 1921-м. Убегая из дома, чтобы поступить на работу в вагоноремонтный завод в Мытищах, они с товарищем исправили его метрику.

Второй факт был весьма неприятным для боевого летчика. 7 марта 1943 года, возвращаясь с боевого задания, Лезжов сбил над Москвой наш истребитель ПВО МиГ-3.

До сих пор тот бой Иван Иванович помнил, словно это случилось вчера. Его экипаж совершал разведывательный полет по маршруту Москва – Смоленск – Орша – Минск – Гомель – Брянск – Москва. Между собой летчики называли его «маршрутом смерти». Все складывалось не плохо, но при подлете к Орлу появилась облачность. Пришлось снизиться и под сильным зенитным огнем провести фотосъемку города и железнодорожного узла.