Поняв, что скрыть случившееся в надежде, что как-нибудь само сладится, не получится, госпожа баронин пошла к мужу. Краснея и бледнея, рассказывала Ее Милость о том, что с внучкой в последнее время стало твориться что-то неладное. Покладистая, прилежная девочка вдруг начала забивать себе голову совершенно непотребными вещами, а потом и вовсе сбежала из дома. Как предполагала госпожа баронин, на праздничные гулянья.

            Рассказала баронин Адеьхайд и о том, что дождавшись утром внучку, она хотела примерно наказать ослушницу. Но не сдержалась, увидев на девочке непонятно откуда взявшееся новое платье из дорогой шерсти. В иное время баронин не удержалась бы напомнить мужу, что не раз говорила ему о необходимости устраивать судьбу Адели. Но то – в иное время. Сейчас же ей оставалось только молча слушать упреки барона о том, что она «распустила девку».

            Баронин Адельхайд только поджимала сухие губы и молча слушала мужнины упреки. Крыть было нечем: что-то она и правда упустила. Адель всегда казалась ей спокойной девочкой, которая понимала свое положение и была вполне им довольна. И уж чего госпожа баронин точно не ожидала, так это того, что девочка вдруг взбрыкнет и начнет показывать характер. 

            Впрочем, кое-какая польза была и от въедливости старого барона. Выслушав что и как, он пожелал лично осмотреть сумку, которую Адель принесла с собой. Во избежание лишних разговоров (которых и так уже будет предостаточно), сумку решили осматривать в кабинете баронин, где госпожа Адельхайд обычно занималась хозяйственными делами. И где они недавно поссорились с Адель.

            Сумка оказалась довольно обычной, простого, но добротного полотна. Такой вполне мог пользоваться и крепкий крестьянин, и небогатый рыцарь. А вот в сумке… В сумке оказали вещи, в которых девочку видели в замке вчера вечером.  Все было отстирано и аккуратно свернуто. Что за умелицы смогли все сделать за одну короткую ночь - оставалось тайной. Кроме того, из сумки выпал кожаный кошель, сыто звякнувший содержимым. Барон поднял кошель и потряс его, взвешивая в руке и прислушиваясь к звону. На медь было не похоже.  

          Старый Хуберт хотел уже было открыть кошель, когда взгляд его зацепился за герб. Три зеленых дуба на серебряном фоне – старинный герб проклятого рода. Герб и титул рода, который короли зачем-то отказывались ни признавать вымершим, ни передавать владения другим представителям рода.  

          Еще раз внимательно рассмотрев кошель (тот выглядел довольно новым, но не новехоньким, сделанным специально для этого случая), барон ухватился за письмо, выпавшее из сумки вместе с остальными вещами. Сложенный конвертом лист был запечатан печатью с тем самым гербом. Молча покачав головой, старый барон протянул кошель и письмо жене.

- Ты знаешь этот герб?

- Вроде, знакомое что-то. – Сказала она, с прищуром разглядывая тонкую работу вышивальщицы. Наметанный взгляд отметил также оленью кожу отличной выделки и дорогие нитки. – Но вот никак не могу вспомнить.

- Ну да, - вспомнил барон, - ты же не из наших краев. Слыхала что-нибудь про проклятый замок?

- Ах! – Кошель выпал из враз ослабевших рук и звонко плюхнулся на пол.  – Спаси и сохрани Творец! Не с нечистым же она связалась?! Как?! Да и зачем?! Что же теперь будет?

- Ты погоди кудахтать! – Прикрикнул на жену барон Хуберт.  – Дай подумать. А лучше, пойди прочь. Распорядись, чтобы мне в библиотеку подали доброго вина и мою трубку! Мне надо подумать.