Почесав пивное брюшко, он обошел меня по кругу.

- Ты откуда такая красивая идешь? На свидание ходила?

Вот всегда с ним так, память рыбкина, и будто со стеной бетонной говоришь. Я ему про смерть бабушки, а он про свидание...

Весь негатив, вся злость, что кипела во мне на несправедливость этого мира, сейчас сосредоточилась на одном конкретном человеке.

- С кладбища иду, Петр Иванович, - процедила я сквозь зубы. А он, явно не ожидая подобного ответа, выпучил свои мелкие глазенки и покачал головой.

- Жалко Антонину Матвеевну. Хорошая была бабка. Склочная малость, но добрая, - затем, будто в шутку, пригрозил мне пальцем. - Но ты это... деньги сегодня занеси.

- Не могу я сегодня. Нет у меня сейчас денег. Завтра на работе попрошу еще один аванс. Но могут не дать...

Я думала он кричать начнет, как он это обычно делает, но Петр Иванович протянул руку и коснулся своими жирными, мозолистыми пальцами моих волос.

- А давай, я к тебе сегодня зайду? - один его глаз задергался, как от нервного тика, и потребовалось какое-то время, чтобы понять – это он мне подмигивать пытается. - Винца принесу, посидим... Антонину Матвеевну помянем.

- Нет, - быстро вскрикнула я и отпрянула от него в сторону. Затем, уже спокойнее, добавила. - У меня вечером... важные дела.

Пятидесятилетний сосед, до сих пор проживающий с мамой, оказался не из понятливых. Впрочем, я и не надеялась.

- Тогда, может, завтра? Ик!

- И завтра у меня дела, Петр Иванович, - устало выдохнула я, проводив усталым взглядом прошедшую мимо нас даму с собачкой. - У меня каждый день дела. Я не могу с вами пить. А деньги верну, дайте только время.

Мои слова разозлили его не на шутку. Улыбка превратилась в оскал. Толстые щеки задрожали. На лбу выступила испарина.

- Никакого тебе времени! Не заплатишь завтра вечером, можешь выметаться на все четыре стороны! Я тебе не благотворительный фонд. За все в этой жизни, Мурашкина, надо платить, - закончив говорить, он развернулся и побежал к стоящему неподалеку ларьку, рядом с которым его дожидались такие же забулдыги-друзья. А я осталась стоять у подъезда, проклиная весь белый свет.

День, начавшийся с похорон, ничем хорошим закончиться не мог. Тем более для подающей надежды молодого бухгалтера, вечной неудачницы, без родных, друзей, и гроша за душой – Снежины Мурашкиной. То есть, меня.

С самого детства я привыкла к тому, что жизнь бьет меня намного больнее, нежели сверстников. В возрасте пяти лет, потеряла родителей, жизни которых унес разгоревшийся у нас дома пожар. Меня спасли соседи, успели откачать, а маме с папой так не повезло.

После случившегося меня забрала к себе бабуля – мамина мама – которая и сама живя на скудную пенсию, большей частью уходящей на лекарства, перебивалась с хлеба на воду. Но эта женщина никогда не унывала, и мне не позволяла разводить сопли.

Когда мои одноклассницы бегали на свидания, я сидела за учебниками, зная, что если не поступлю на грант, высшего образования, с нашими-то доходами, мне – как своих ушей – не видать. А значит и про светлое будущее можно будет благополучно забыть.

Это только в сказках бедные золушки на балах встречают богатых принцев и живут с ними долго и счастливо.В реальной жизни, чтобы попасть на бал, надо вкалывать до седьмого пота. Этому тоже меня бабуля учила.

Она вообще женщина боевая... была.

Шумно всхлипнув, я вошла в темный подъезд. С поникшей головой поплелась вверх по лестнице. У самой двери остановилась, чтобы вытащить ключ, но вдруг заметила лежавший на полу белый конверт.

Черт, двадцать пятое. Как я могла забыть? Теперь к моим бедам прибавились еще и неоплаченные счета.