– Он охотится на бобров, – напомнила я, – ты намного крупнее.

– По-вашему, я жутко жирная? – нахмурилась Ирка.

– Нет, конечно, но, согласись, человек больше бобра, – улыбнулась я.

– Значит, я толстая! – со слезами в голосе настаивала Ира.

– Ты мощнее бобра, и это естественно.

– Отвратительная корова!

– Речь идет о не очень больших млекопитающих!

– Свинья просто! – прошептала домработница.

– При чем здесь хрюшки? – не поняла я.

– Они безостановочно едят и носят халаты семьдесят шестого размера, – захлюпала носом Ирка.

– Ты меня не поняла!

– Расчудесно все слышала! У меня отличный слух!

– Пусть так, но услышать и слушать – разные глаголы.

– Я глухая, да? Жирная, да еще с больными ушами, – застонала домработница. – Взяли и обидели.

– Ира, успокойся, – утешила ее я, – выпей чаю, посмотри телик.

– Ой, не к добру такая забота, – запричитала Ирка.

Я поспешила уйти из гостиной, иногда у нашей прислуги в мозгу происходит короткое замыкание. Скорей всего, Ирка здорово испугалась Александра Михайловича, то есть Чемпа, поэтому и впала в ступор.

Сейчас в доме царила полнейшая тишина. Многолетнее посещение кружка при Ветеринарной академии принесло свои плоды, Маруська замечательно разбирается в психологии собак, вон как быстро она приструнила Чемпа.

В ту же секунду из столовой донеслось тихое позвякивание, сопение и довольное урчание. Я тихо вошла в комнату, большую часть которой занимает длинный овальный стол с двенадцатью стульями, и онемела от негодования. На зеленой шелковой скатерти стоял Хучик и, обмирая от восторга, лопал из хрустальной «лодочки» мармелад. А по длинной столешнице туда-сюда с космической скоростью метался Чемп, ухитрявшийся одновременно воровать зефир, облизывать шоколад и грызть курабье.

– Хулиганье! – ошалело произнесла я.

Бело-рыжее тело со скоростью молнии сигануло вниз и пропало. Хуч растерялся, поднял морду и выпучил свои и без того огромные глаза.

– Приличные мопсы не тырят сладкое, даже если их подбивают на это отвязные охотники за бобрами, – укорила я Хучика, – сам бы ты ни за какие пряники не додумался сюда забраться. Дорогу к лакомствам тебе указал Чемп. Ну а теперь оцени нового приятеля по достоинству. Он сбежал, а тебя бросил, это красиво?

Хучик начал тихо выть, я взяла его на руки, поставила на пол и заявила:

– Сделай нужные выводы, не ходи с Александром Михайловичем в разведку. Кстати, тебе вреден сахар во всех его видах, живот заболит, уши зачешутся. На первый раз я тебя прощаю, но помни, ты взрослая собака, живи своим умом, не проказничай с Чемпом.

– Чего случилось? – заглянула в столовую Ирка.

– Хочу форточку закрыть, – я решила не выдавать Хуча, – дует.

На следующий день около полудня я, припарковав машину возле небольшого магазинчика, пошла к кирпичной пятиэтажке, серевшей в глубине двора. Сто восемьдесят третья квартира оказалась на четвертом этаже, лифт в доме отсутствовал, а на крохотной лестничной клетке, куда выходили еще три двери, было не повернуться. Тут стояли детская коляска, санки, ящик из-под бананов, набитый деревяшками, и два пакета с мусором.

Стараясь глубоко не дышать, я нажала на звонок.

– Чего надо? – прохрипело из квартиры.

Голос был слишком низким для женщины и слишком высоким, чтобы принадлежать мужчине.

– Анна Королькова здесь проживает? – ответила я вопросом на вопрос.

Послышался скрип, ободранная дверь приотворилась, мне в лицо пахнуло отвратительным «букетом» из кошачьей мочи, протухшей рыбы и чеснока. Толстая бабища в замызганном спортивном костюме и в массивных мужских ботинках глянула на меня из-под челки, «сосульками» падающей на лоб.