«Я прожил еще один день свободным!» Хотелось поверить в то, что Оргон уже потерял его след, а может, ко всем его многочисленным в последнее время удачам добавилась еще одна, самая невероятная – Оргон забыл о нем?

Странно было вот так без дела слоняться по лагерю и смотреть, как суетятся занятые работой невольники. Охранники в кожаных доспехах выглядели веселыми, они рады были, что Дикие земли остались позади, хотя вздохнуть свободно они смогут, только когда перейдут Майет. Утариец и одноглазый играли в камни, а остальные, кто не был на постах – со всем вниманием следили за каждым броском, взрываясь то и дело ругательствами и разочарованными возгласами: похоже, утарийцу везло, а они все были на стороне одноглазого.

Вирд прошел мимо стражей, мимо еще одного костра, на котором готовилась дичь: в караване нашлись охотники, которые настреляли немало выпорхнувших из высокой травы перепелов, когда бесплодные каменистые просторы Диких земель сменились зелеными лугами у подножия Сиодар.

Рабыни уже несли в высоких кувшинах воду из горного ручья, что обнаружился с восточной стороны лагеря прямо за высящейся среди густой травы голой скалой, похожей на вспоровший брюхо земли каменный кинжал.

Одна из женщин – юная смуглая красавица с кувшином на плече в сером платье, перетянутом зеленым поясом, – рабыня к’Хаиль Фенэ, улыбнулась Вирду и сразу опустила глаза. Другие захихикали.

Вирд тоже усмехнулся краешком рта и подумал, что к’Хаиль Фенэ совершенно по-другому обращается со своими рабами, нежели к’Хаэль Оргон – у того девушки не заигрывают со свободными, да и вообще редко смеются.

Проснуться среди ночи Вирда заставила естественная потребность. Почему-то журчание протекающего неподалеку ручья в тишине делало эту потребность совершенно невыносимой. Вирд вскочил и стал пробираться сквозь ночной лагерь к его краю. Он обходил растянувшихся на одеялах или просто на голой земле спящих людей, иногда переступая через чьи-то раскинувшиеся руки и ноги.

Здесь, у перевала, удобного места для отдыха такого количества людей было не так уж и много. Никто, конечно, не хотел ложиться на склоне, чтобы потом во сне скатиться вниз и намять себе бока об острые камни. А ровных участков, обильно поросших мягкой травой, оказалось совсем мало. Конечно, самое лучшее место в первую очередь занял шатер хозяек (в этот раз они вдвоем ограничились одним кровом), затем выбор предоставили Мастеру Музыканту и его ученику, потом – вольнонаемным и приближенным рабам. Остальным же приходилось ютиться там, где можно было вытянуть ноги, но среди рабов действовало правило: в тесноте, да не в обиде.

Поэтому Вирд с таким трудом пробирался за лагерь. Конечно же Мастер Гани Наэль, проснись он по той же причине, не стал бы протискиваться через плотно лежащие ряды рабов в поисках подходящего места. Для этих целей у него был специальный ночной горшок, который утром менял один из рабов. Но то Гани Наэль, а он – Вирд хоть и не раб уже, но все же человек, непривычный к таким преимуществам…

Вирд выбрался наконец из тесноты лагеря и уже через пару минут ему значительно полегчало. Теперь мысли были заняты тем, как протиснуться обратно и найти за лабиринтом спящих тел свое одеяло, желательно не наступив ни на кого, да еще и в кромешной темноте. Правда, время от времени полная луна выглядывала из-за гонимых горным ветром облаков, и тогда становилось достаточно светло. В одно из таких мгновений Вирд заметил стоящую рядом с высоким камнем фигуру человека. Он невольно вздрогнул, но тут же успокоил себя: постовой или просто человек, которого подняла та же причина, что и его самого.