В большой комнате, кроме Ирги, я увидела старушку, которая, видимо, приходилось мне бабушкой. Та протянула мне в руки не очень чистую тряпку и вытолкала во двор, приговаривая:

– Поди, умойся на задах. Да платок надень, шоб головы не напечь и народ не распугать. А волосья твои вечером в мыльне разберем.

Я растерянно вертела в руках тряпку, которая оказалась не очень чистым светлым платком. На улице я свернула в сторону туалета, разумно посчитав, что “зады” должны находиться именно там. Было прохладно и я шла, поеживаясь. Мокрая от росы трава холодила босые ноги. Судя по возгласам мальчишек, которые слышались впереди, направление было выбрано верно.

Умываться предполагалось всем вместе из небольшого деревянного корыта, стоявшего на лавке у забора. Марта уже закончила с умыванием и шла домой. Ни намека на зубную щетку или ее аналог. Парк и Тир азартно пихали друг друга то от корыта, то в него и брызгались. Вода была ледяная, и от холода сводило пальцы. Но я все равно постаралась умыться как можно тщательнее, ополоснув не только лицо, но и шею.

После утренних процедур мы все вместе поспешили вернуться в дом, где наспех позавтракали подсохшим хлебом, кислым сыром и чем-то, похожим на печеный картофель.

– Хватит сидеть, до жары не успеете! – ворчала Ирга, входя в комнату. – Марта и Тонька на прополку дальних грядок. Парк и Тир на полив.

Я старалась повторять все за Мартой: как она повязывает платок, достает с полки берестяной туесок и наполняет его водой, берет мотыгу. Добрая старушка сунула мне в руки узелок с парой кусков хлеба.

Выйдя из дома, мы прошли мимо многочисленных деревянных построек, в которых я потихоньку начинала ориентироваться. За последним, немного покосившимся сараем, простирался огород. Нет, огородище. Надел был обнесен кривым забором, сделанным из переплетенных жердей. Вдоль него шла узкая тропинка, по которой мы устремились вдаль.

Слева от нас, за забором, была точно такой же участок, где уже вовсю работали дети и пара девушек. Пространство справа от нас занимали грядки с разнообразным зеленым добром, принадлежащим “нашей” семье. Выглядели посадки не хуже, чем у соседей. А, значит, хозяйство наше не самое бедное.

– Сегодня ветерок есть, мошка не так сильно надоедать будет, – подала голос Марта, бредущая впереди.

Наконец, мы дошли почти до конца огорода. Двор с его постройками казался отсюда игрушечным. Оставив наши туески в тени изгороди, мы пошли осмотреть объем работ.

– Управиться бы за день, – застонала Марта.

Нам предстояла прополка и рыхление спекшейся от жары земли. Я не делала такого со времен студотрядов. Но, к удивлению, руки ловко перехватили мотыгу, а мои движения были четкими и выверенными – тело помнило. А вот разум сопротивлялся такому неэффективному времяпрепровождению.

– Вот выйдешь замуж за Кайла, так наплачешься еще, – начала Марта, а я вся превратилась в слух, – даром что его семья зажиточная, огород-то в три раза больше нашего. А работать некому. Девок отец до последнего же замуж не выдавал, пока уже неприлично не стало. Пришлось новую рабочую силу искать. Кто знает, отчего первая жена Кайла померла.

– Да мало ли от чего, – поддержала беседу я.

– Ей до родов еще три месяца оставалось, а как раз время уборки было. Девки видели, что Кайл ее заставлял мешки таскать. Как можно, тяжелую-то! Он, конечно, потом отпирался. Но ведь не слезинки на похоронах не проронил. А отец евоный злился как! Еще бы, девка крепкая была!

– А я вот не очень крепкая-то, – заметила я, глядя на свои худые ноги.