Он разложил свои огромные ручищи на стойке, нагнулся ко мне и доверительно проговорил:

– Я бы хотел рассказать какую-нибудь удивительную историю, которая благодаря вам прославила бы Холмсли Вейл. Но все дело в том, что никакой истории нет…

Я внутренне похолодела: «Издатель будет просто в ярости…»

– Никаких призраков и родового проклятия Харди… – продолжал Джордж.

«Агент покончит с собой, он взял какой-то дикий кредит…»

– Никаких сенсационных рассказов.

«Джей Си примется меня жалеть. Дядя Том вернется из путешествия, чтобы меня утешать. Я закопаюсь от стыда головой в песок на своем маленьком кусочке пляжа».

– Но ведь Джинни Харди есть? – остатками севшего голоса спросила я.

– Джинни Харди была, – услышала я резкий громкий голос с ударением на последнем слове. – А призрак Джинни Харди есть.

Голос принадлежал Рите, стоящей с пустыми пивными кружками рядом со мной и сверлящей меня ненавидящим взглядом.

– Помой посуду, Рита, кружки закончились, – сказал Джордж.

Ушла она с явной неохотой.

Джордж выждал паузу и продолжил:

– Конечно, она была. Как и вся ее семья. Харди принадлежит практически вся земля в Холмсли Вейл, почти все здесь живут, арендуя, уже много поколений. Харди никогда никого не выгоняли, даже за неуплату. Но и особой любви к ним не испытывают: кто же богачей любит. Живут в своем замке, смотрят на всех сверху вниз. – Он опустил глаза. – Но с Джинни Харди было все иначе. Она была очень красивой и милой девочкой. Талантливой. Парни влюблялись в нее, но не смели ухаживать: она же Харди. Но она ходила в ту же школу, что и все мы. Писала стихи и песни. Играла в нашем местном театре. Словом, Джинни всем нравилась. Ну и однажды что-то случилось. И никто не знает что. Вроде бы все было как всегда, но под Рождество Джинни повесилась в ночнушке с огромным кровавым пятном на животе прямо на лестнице в своем родном доме.

– Ее убили? – сдавленно спросила я.

– Так казалось, – ответил Джордж, – но нет. Она повесилась сама. И раны перед повешением нанесла себе сама. Написала жуткие стихи и повесила лист с ними себе на грудь. И с петлей на шее сиганула с лестницы.

Воображение рисовало мне страшную картину. Джордж помолчал, задумавшись, отпил из чашки.

– Конечно, это вызвало шумиху; полдня искали того, кто это сделал, прежде чем профессионалы уверенно заявили, что она сама повесилась. В доме в тот день никого не было: родители ездили с братом Джинни в город к врачу. Произошедшее потрясло Холмсли Вейл, но больше всего, конечно, самих Харди. Мать помутилась разумом, постоянно несла что-то бессвязно. Отец замкнулся в себе, он в Джинни души не чаял. Да как и все… Словом, все было не ясно и жутко. А потом и сам папаша Харди застрелился, не вынеся горя. Мать совсем свихнулась. Сейчас она вроде в каком-то элитном дурдоме, который оплачивают фермеры округи. Остался только Генри. Он так и живет в замке Харди, представляете? В доме, где покончили с собой отец и сестра. Не женился за эти годы. Отшельничает там в своем загнивающем и рушащемся лепрозории.

Он снова задумался, вспоминая историю семьи Харди.

– Это сильно сказалось на Холмсли Вейл? – участливо спросила я.

– Если честно, не особенно. – Джордж пожал плечами. – Мы и раньше жили закрыто, своей общиной. Да, какое-то время все обсуждали только Харди, но ведь убийства не было, так что все просто решили, что это чокнутая семейка, отгородились от них еще больше и продолжили жить дальше. А на следующий год на Хэллоуин кто-то из девиц нарядился в ночнушку с красным пятном, и понеслось, другие подхватили. Со временем это стал самый популярный костюм – дешево и продуктивно.