Граф? «Так я и знал», – подумал брат Жоффруа с громко колотящимся сердцем. Дерзкий дворянин, умыкнувший возлюбленную вместе с половиной её домашних. А перед ним в этот миг – разгневанный муж, настигший беглянку… впрочем, судя по голосу, скорее безмерно довольный, чем так уж разгневанный. И что это он такое сказал – «не вижу смысла нам с вами ссориться»? Разве такое должен говорить обманутый и оскорблённый супруг?

И первое подозрение тупой иглой ткнулось во внутренности брата-доминиканца.

– Вы творите беззаконие, – раздался голос Клеметье, странно низкий и глухой, будто он едва удерживался от страшной брани. – И знаете это.

– Я?! Я ли, мессир? Разве это не вы похитили и тайно вывезли их величества? Разве не вы пытались лишить так недавно осиротевшую Францию едва обретённого монарха? И не стыдно ли вам корить меня, меня, кто поклялся вам помешать?

«Монарха? Короля? О чём они толкуют?» – подумал брат Жоффруа. Прямо перед собой он видел лицо мадам Лавранс, неподвижное, как камень, с резко выступившими скулами.

– Клясться – грех, мессир Моклерк. А измена – не просто грех, но преступление.

– Пусть суд пэров решит, кто из нас изменник, мессир Тибо. А сейчас прошу вас снова, опустите меч. Я почти готов поверить, что вами двигали лишь лучшие побуждения, ибо в противном случае вы бы подготовили вашу авантюру гораздо тщательней. Сейчас же, как я могу судить, вы здесь один, а со мною, как я вам говорил уже и как вы сами видите, десять человек…

– Ах, матушка, отчего же вы мне запретили взять оружие, – прошептал Луи справа от брата Жоффруа. Мадам Лавранс вздрогнула и как будто хотела ответить, но тут тот, кого звали Моклерком – где-то, смутно показалось брату Жоффруа, он слышал это имя, – заговорил вновь, и на сей раз так громко, что вздрогнули все сидящие в карете:

– Ваше величество! Это я, Пьер Моклерк. Смиренно прошу вас, пожалуйста, выйдите ко мне и позвольте убедиться, что с вами всё хорошо.

– Луи, нет! – беззвучно вскрикнула женщина, которая, как наконец-то начало доходить до совершенно ошалевшего брата Жоффруа, была Бланка Кастильская, королева Франции. Но сын её, мальчик, шесть часов с самым кротким видом просидевший подле монаха, лишь молча взглянул на неё, будто предостерегая, затем толкнул дверцу кареты и легко соскочил наземь, в вязкую дорожную грязь.

– Я здесь, мессир Моклерк, – сказал его звонкий детский голос, когда он выпрямился во весь рост и вскинул голову, глядя куда-то вверх так открыто и бесстрашно, что у брата Жоффруа перехватило дыхание. – Извольте оставить в покое графа Шампанского и велеть вашим людям убрать от него оружие.

Граф Шампанский. Бланка Кастильская. Пьер Моклерк, граф Бретонский, – брат Жоффруа вспомнил наконец, где слышал это имя. И король Людовик, чьё помазание на царство, свершившееся накануне, брат Жоффруа отмечал в реймской таверне утром этого самого дня…

Брат Жоффруа судорожно перебирал в памяти все молитвы, которые знал, однако ничего приличествующего ситуации не находилось. Больше того – вместо благих слов в голову отчаянно лезли одни богохульства.

Мрак за распахнутой дверцей кареты озарился вёртким светом фонаря, который зажёг и вытянул перед собой граф Моклерк. Он подъехал поближе, и теперь брат Жоффруа видел его крупную фигуру, восседающую на огромном скакуне, жутко скалившем зубы почти над самой головой юного короля. Голова Моклерка была покрыта капюшоном, лицо его Жоффруа разглядеть не мог, и отчего-то был этому особенно рад.

– О, сир, – растроганно сказал граф Бретонский, убедившись в том, что перед ним в самом деле король. – Должен сказать, я в полной растерянности. Ведь не далее как давеча утром ваше величество приняло от меня оммаж и…