Чёрт, где этот байк? Ага, вон туда идти нужно. Чёрт, ещё и сигареты забыл, зажигалку оставил — Роджера подарок. Она уже двадцать лет со мной. Теперь такое чувство, будто палец оторвали, непривычно. Вернуться, что ли? Ага, сейчас, пусть Маргаритка хоть выбросит её, начхать.

— Ворон, стой! — доносится из темноты, а я шиплю от досады.

На себя, Маргаритку, судьбу свою проклятую. Вот, что этой упёртой женщине от меня нужно? Попрощались ведь, я даже что-то хорошее ей сказал, словно умею говорить о чём-то хорошем.

— Да постой же ты! — кричит, а где-то на фоне лает потревоженный шумом пёс.

— Что ты хочешь? — спрашиваю, резко повернувшись на каблуках, а Марго останавливается в нескольких шагах.

Всё ещё распущенные волосы раскинулись по плечам, а глаза горят. Наверное, даже погасни этот долбаный фонарь, глазищи Марго вспыхнут во тьме, как две лампочки. Ну, мать его… хрень какая-то.

— Что? — выдыхаю, глядя куда-то в сторону, а Маргаритка делает крошечный шаг в мою сторону и протягивает забытую зажигалку.

— Вот, держи. Сигарет не осталось, пачку я выбросила.

— Спасибо, — киваю, забирая зажигалку. — Возвращайся домой, сын ждёт.

Марго смотрит на меня и улыбается, а я снова в тот день проваливаюсь и будто опять вокруг грязный коридор с тусклыми лампочками под потолком, и она с этим чёртовым медведем в обнимку.

Вот же… Я от стольких воспоминаний заставил себя избавиться, но вид Марго в центре того круга так глубоко засел в моём подсознании, что не вытравить. Теперь накатывает волнами, не вынырнуть.

— Ему двадцать лет. Поверь, он сможет обойтись без матери какое-то время.

— А муж? Приедет, борща захочет. Ты же варишь мужу борщ?

Не знаю, зачем я всё это несу. Просто хочу посмотреть на реакцию. Мне нужно понять, прямо сейчас убедиться, что Маргаритка — хуже, чем всю жизнь думал о ней. Мне нужно избавиться от этого чёртового наваждения.

Ну давай, Марго, ты же смелая. Разруби этот узел, пошли меня, расскажи о муже и иди домой, в своё уютное тепло. Не дай мне испачкать тебя, не позволь мне.

— Муж? Вернётся? — удивляется и плечом ещё передёргивает, словно я глупость несусветную ляпнул. — Если ты об отце Миши, то он, к сожалению, погиб. Давно уже. Больше я замуж не выходила. Так что некому возвращаться. А Миша борщ не ест — капусту не любит.

Чёрт.

— Соболезную, — говорю, хлопая по карманам, но вспоминаю, что сигареты закончились. Мать их, в самый “подходящий” момент.

Отмахивается и отводит взгляд, а мне кажется, что именно об отце своего сына она говорила, как о хорошем человеке, оставившем ей бар.

— Будешь? — спрашивает и достаёт из кармана сигареты. — Они, правда, тонкие и ароматизированные, но вдруг…

Ох ты ж чёрт, только этой гадости мне и не хватало.

— Хочешь, я тебя домой отвезу? — вдруг спрашивает, отводя взгляд. — У меня машина тут, припаркована недалеко. Хочешь?

— Нет, Маргаритка, к моему дому тебе лучше не приближаться…

— Почему? — удивляется и в глаза заглядывает, словно сможет что-то в них рассмотреть.

— Потому. А хотя… поехали!

— То нельзя, то поехали, — бурчит себе под нос, искоса глядя на меня. — С тобой, как на бочке с порохом, Ворон.

— Много болтаешь, Маргаритка.

Она тихо смеётся и разворачивается ко мне спиной, а я в который раз понимаю, что ни капельки она не изменилась. Всё такая же открытая и смелая.

Идём к парковке, и Марго на ходу достаёт ключи из заднего кармана джинсов. А я размышляю о том, что она сыну сказала, когда убегала за мной. Мне, собственно, плевать, что думает обо мне незнакомый мальчик, но интересно, кем меня Марго считает.