Тот остановился и через плечо оглянулся. Он был в недоумении. Однако недвусмысленное выражение лица Парфенова заставило его изменить линию поведения. Ввязываться в очередную потасовку ему явно не хотелось. При этом он изо всех сил пытался сообразить, о каком сценарии идет речь.

– Ну ты что, мужик? – примирительно заговорил он. – Обиделся, что ли? Ну, тебе ли обижаться? Кого отмордовали-то? Ну, правильно, психанул я – а ты бы не психанул? Ни за что наваляли… На самом деле я тебе обязан, это точно. Благодарю от души. Ты это… выпей, что ли, за мое здоровье… Я бы тоже, но я за рулем…

Он не глядя сунул руку в карман и достал оттуда пятисотрублевую купюру, которую протянул Парфенову. Капитан шел на него, не останавливаясь, мрачный как статуя командора, и толкач, опять не глядя, полез в карман.

– Мало? Ну, вот возьми, не проблема, – между пальцев у него топорщились тысячные.

«Не заморачивается по поводу суммы, – мелькнуло в голове у Парфенова, который опять начинал соображать без лишних эмоций. – Хочет во что бы то ни стало отвязаться. Значит, опасается чего-то. Сильно опасается. А чего же именно? Неужели вспомнил, что видел меня? И что же за день сегодня такой! Ну, извини, кореш, тут мне остается только напролом, по-суворовски…»

– Ты что же, за бабки меня купить хочешь? – зло сказал Парфенов и нанес толкачу прямой правой в челюсть.

На этот раз тот был готов к удару, но поскользнулся на ледяной кочке, оступился и неловко, боком рухнул на землю. Деньги выпорхнули у него из рук и, подхваченные ветром, ускакали в сумерки.

«Кто-то завтра спасибо скажет, – подумал Парфенов. – Доброе дело кому-то сделали… Тыщи три точно посеяли, а может, и все четыре… Так, может, оно того стоит?»

Толкач поспешно вскочил на ноги. Парфенов поймал тот момент, когда он еще не успел сгруппироваться, и ударил от души, будто на ринге бился. Когда-то тренер советовал ему всерьез заняться большим боксом, только Парфенова не прельщал спорт. Он был к нему почти равнодушен, но удар правой у него всегда получался. Вот и сейчас все окончилось нокаутом. Толкач кувыркнулся назад и без чувств свалился за сугроб.

Парфенов осмотрелся – в поле зрения ничего подозрительного не попалось – и быстро обыскал нокаутированного. Кроме пластиковой карты и довольно солидной пачки денег он обнаружил с дюжину пакетиков белого порошка – предмет вожделения неудачливых покупателей – и брелок с ключами от автомобиля. Больше ничего у торговца с собой не было. Парфенов переложил трофеи в свои карманы и, позвякивая ключами, отправился искать машину. Она стояла недалеко от гаражей, на разбитой колесами обочине – синий «Опель».

Парфенов отключил сигнализацию, забрался в салон. Здесь было тепло и уютно. Хотелось откинуться на кожаное сиденье и хлебнуть коньячку, включить музыку и ни о чем не думать. Но Парфенов разрешил себе только последнее. Стараясь ни о чем не думать, он обыскал машину. Кроме документов на имя Веснина Константина Николаевича, мобильного телефона с обширной базой абонентов и травматического пистолета под сиденьем водителя капитан нашел сумку, в которой лежал толстый пакет, завернутый в плотную бумагу. Развернув ее, он увидел все тот же белый порошок. Похоже, Веснин только что основательно затарился, и, возможно, как раз у Агафонова. «Вот об этом и поговорим, – сказал себе Парфенов, выходя из машины и захлопывая дверцу. – Может, до чего и договоримся».

Веденеев не спал всю ночь. Было ли тому виной неудобное ложе, организованное им в кухне на старой раскладушке, или натянутые отношения с женой, сложившиеся в последние дни, или глубокое недовольство самим собой, или все это, вместе взятое, – в сущности, это не имело значения. Так или иначе, но жизнь изменилась кардинально и в неприятную для Веденеева сторону. Осознание этого факта привело к сбоям в организме. Алексей резко похудел, стал раздражителен, в глазах у него появился лихорадочный блеск, пропал сон. Усугубляло положение и то, что женой происходящее воспринималось совсем по-другому, и это расценивалось Веденеевым как предательство. Выяснив отношения, они не только перестали спать вместе, они перестали даже разговаривать. В полном молчании расходились по утрам на работу и не произносили ни слова, встречаясь вечером. Такая жизнь тяготила Алексея необыкновенно. К тому же ему приходилось самому себе готовить, чего он категорически не умел и не любил делать. Так что и питался он впроголодь.