Но он тут же укорил себя и заставил забыть о еде. Ему помогали мысли о медведях и о том, как они всю зиму спят в берлогах, совсем без еды, ничуть не страдая при этом от голода. Биение их сердец замедляется, сознание затуманивается, они погружаются в сны. Хотя ведь сейчас лето. Как же медведи теперь живут? Они ведь не могут проспать весь год совсем без пищи?

– Стой! Вот тут, – вдруг резко приказал он.

– Что?

– Не хочу, чтобы ты испортила следы.

– Какие следы? – спросила Эдме.

Отпечатки были слабыми, но вполне отчетливыми.

– Здесь проходили карибу. Много карибу!

Эдме и сама уже заметила следы и принялась обнюхивать их, почти прижимая нос к снегу. Наконец учуяв слабый запах, она помотала головой из стороны в сторону. Фаолан наблюдал за волчицей. Эдме вернулась к следам, которые заметила первыми.

– Не понимаю. Как будто они ходят по этому лесу кругами, – сказала она.

– Так и есть. Ходят. Или ходили.

– Мне кажется, их возглавляет старый самец. Похоже, у него ноги заплетаются, как будто он не уверен, куда идти. Но чтобы двигаться кругами?

– Вот и я о том же.

– И куда они ушли?

– Не знаю. Следы просто исчезают.

Как и от деревьев, обреченно стонавших в ночи, от отпечатков копыт веяло безысходным отчаянием.

Снегопад внезапно прекратился, и луна предстала на небосводе во всем своем холодном великолепии. Следы карибу на снегу стали более отчетливыми и мучительно соблазнительными. Фаолан с Эдме смотрели на них, и в головах волков крутилась одна и та же мысль, а из открытых пастей ручейками стекала слюна. «Если бы эти следы привели к стаду… хотя бы к какой-нибудь исхудавшей самке…» Происходящее казалось им злой шуткой. Старый спотыкающийся вожак, ведущий стадо в никуда. В животе у волков заурчало.

Исследовав отпечатки копыт карибу, Фаолан вернулся в пещеру отдыхать, а Эдме продолжала разведку в надежде отыскать прервавшийся след. Но все ее попытки окончились разочарованием.

Когда занялась заря, волки направились к Кольцу Священных вулканов.

– Перейдем ручей здесь, где лед потоньше. Можно заодно наловить рыбы, – предложил Фаолан.

Без лишних слов они стали царапать когтями лед и через несколько минут обнаружили трех тощих лососей.

– Как-то это неправильно – ловить их вот так, когда они едва двигаются. Нечестно. Да и мяса у них чуть, сплошные кости, – сказала Эдме, проглотив последний кусок.

– Доедай голову. Гром-Сердце всегда заставляла меня съедать голову. Она говорила, что это самая питательная часть.

Эдме вздохнула. После появившейся надежды, что им удастся поймать карибу, рыбья голова не казалась таким уж лакомством.

– Ну давай, ешь! – нетерпеливо прорычал Фаолан.

– У тебя даже голос похож на медвежий, – проворчала Эдме, откусывая от головы небольшой кусочек.

– Я еще и не так могу разговаривать, – рассмеялся серебристый волк.

Медведица гризли по имени Гром-Сердце была приемной матерью Фаолана, его второй кормилицей. Волки объявили щенка с кривой лапкой про́клятым и обрекли его на погибель. Медведица спасла малютку, которого прибило к берегу на льдине во время наводнения. Тем далеким солнечным летом она научила его ловить рыбу. Но теперь она умерла, как умерла и родная мать Фаолана, его первая кормилица.

Волк пожевал рыбью голову и поднял морду к небу, с которого снова стали падать снежинки. Нос его смотрел на то место, где должны были располагаться Пещера Душ и Урсулана – по легендам, там находят пристанище души волков и медведей. И неважно, что сейчас звезды скрыты за тучами. Фаолан знал, что его кормилицы – там, в стране вечного покоя.