как её расчехлить? Хватит уже этой херни! Ты меня возбуждаешь! Почти как Людка из кафешки. Но та просто звезда. Трахается так, что крыша едет. Настоящая фанатичка! Как вернусь, надо будет ей позвонить. Да можно и сегодня позвонить, чего откладывать... Да развяжется уже этот сраный халат когда-нибудь?!

Пытаться трахнуть меня и думать о Людке? Эй! А ты не охренел? То же мне, тигр нашёлся. Дрозд ты самый настоящий и даже, может быть, какая-то другая птица. А ну, убрал ручонки свои липкие! Я вся сжимаюсь, и в этот момент ГАД вскакивает с кровати и срывает с меня одеяло.

Это приводит к взаимному замешательству, длящемуся несколько секунд. Я, открыв от изумления рот, смотрю на его огромный раздувающийся от возбуждения член, находящийся прямо надо мной. Полотенце валяется на полу, а эта невообразимо большая дубина с набухшими венами и тёмно-лиловой гладкой головкой судорожно дёргается над моей головой.

Дрозд же не может оторвать изумлённого взгляда от моей дорожной сумки, которую я крепко прижимаю к себе, как наивысшую ценность и последнюю броню. Из радиоприёмника летят обрывки слов и отдельные буквы.

– Дай сюда! – хрипит он и начинает вырывать сумку из моих рук. – Дай сюда! Сумасшедшая!

Силы оказываются неравными и поборовшись совсем недолго, я ослабляю хватку и выпускаю свои доспехи. Дрозд склоняется ко мне и, безуспешно попытавшись развязать пояс халата, оставляет его в покое. Он хватает мои штаны и резко сдёргивает с меня.

То, что предстаёт его взору, подстёгивает и распаляет его ещё больше.

– Я буду кричать, – тоненьким голоском говорю я, но он не обращает на мои слова никого внимания.

Он стягивает с меня верхнюю часть халата, вытаскивая мои руки из рукавов. Я чувствую себя слабой куклой, Мальвиной в лапах свирепого Карабаса-Барабаса. Теперь, когда пижамные штаны сорваны, а халат держится на мне только в районе пояса, ГАД хватается за ворот пижамной блузы и рывком дёргает его. Пуговицы разлетаются, слышится звук рвущейся ткани и мои тутовые ягодки предстают его возбуждённому взору.

– Помогите… – тихонечко говорю я.

Дрозд наклоняется и с силой сжимает мне грудь, и тогда, набрав в лёгкие побольше воздуха я ору что есть сил:

– Помогите! Насилуют!

13. 13. Пора бы уж и поработать

Босс бешено вращает глазами:

– Любавина! Ты чего орёшь?! Ты в своём уме?!

– Идиотка! Сама же меня хочешь, течёшь от одного взгляда! Так зачем орать? Всё равно же дашь. Сейчас приласкаю, и раздвинешь ты свои стройные ноги. Хорошие, кстати…

– Эту пижаму, – прерываю я полёт его фантазии, – мне сестра подарила. Вещь дорогая, а вы её испортили.

– Пижаму? – с непонимающим видом смотрит он на меня. – Ты из-за пижамы что ли крик подняла? Я тебе десять таких ку…

– И знаете что, лучше Людку свою приласкайте, – перебиваю я. – Пусть она свои стройные ноги перед вами раздвигает!

– Эмм…? Ты не хами. Какую ещё Людку?!

– Ту, что из кафе!

– Блин!!! – стонет радиоэфир. – Я что, вслух что ли сказал? Капец! Вот же залёт!

– Да эта Людка тысячу лет назад была! – пытается говорить он насмешливо и чуть отступает назад. – Она уже замужем давно, а тебе она и в подмётки не годится! Она на семь лет меня старше. Случайно с языка сорвалось. Самое яркое воспоминание юности, она тогда для меня как богиня была. Считай, детская фантазия.

Складно врёт, прям на ходу сочиняет. Я смотрю на босса и меня вдруг смех разбирает, он стоит передо мной совершенно голый и оправдывается. А его молот при этом становится с каждым словом более понурым. Кровь возвращается в голову, там она сейчас нужнее.