– Слышь, фраерок, – шипит Хрящ…

– Да тихо вы, – делаю я страшное лицо. – Не подавайте виду, что мы знакомы. Идите.

Они переглядываются.

– Ты это, мать, – шепчет Косой, прижимая лицо к прутьям решётки, – если в натуре выйдешь сегодня, нас вытащи тоже.

– Нет, – качаю я головой. – Никто не должен знать, что мы связаны. Единственное, что могу обещать, что свисну Аркашке. Он, возможно, сможет помочь.

– Кому? – выпучивает глаза Хрящ.

– Идите, сказала.

Они нехотя отходят в другой угол, но не могут удержаться и каждую минуту поглядывают на меня, бросая волчьи взгляды.

К решётке подходит Денис. Губа у него разбита, а под глазом разливается фиолетовая туманность. Хотя, за оттенок поручиться не могу, освещение плохое.

– Ты как? – спрашивает он, как мне кажется, немного заискивающе.

– Отлично. Просто замечательно. Большое тебе спасибо за это. Вот прям от всего сердца. Когда бы я ещё в полиции побывала? А тут Новый Год, чудеса, все дела. Здорово ж, правда? Ты сам-то рад? Выглядишь очень нарядно, будто из зимней сказки.

– Ну а я причём?! – пытается протестовать он.

– Да я и сама не знаю, причём. Подумай, может и придумаешь чего.

Он некоторое время ничего не говорит, а только обиженно пыхтит. Не дождавшись от меня реакции, он опять начинает говорить.

– Лиз, а это кто? Ты их знаешь что ли? Откуда? Это ж урки какие-то.

– Не знаю, – пожимаю я плечами.

– Как так? – зацепляется он. – Не помнишь, как познакомились?

– Я их не знаю, – вру я, не желая распространяться о том, что и сама ещё толком не понимаю, а может и не пойму никогда.

– Ага, – недоверчиво, хмыкает он. – Они же тебя сразу узнали.

– Узнали? Серьёзно? А как ты понял?

– Да что тут понимать? Видно же, когда человек узнаёт кого-то. Они даже обсудили между собой.

– А что сказали, не припомнишь? – приподнимаю я брови.

– Помню, конечно. Чего тут помнить-то? О, говорят, смотри, Снегурка пришла.

– Правда что ли? – делано удивляюсь я.

– Да ладно тебе, я что тупой по-твоему?

Я хмыкаю.

– А ты посмотри на меня внимательно. Что ты видишь, Денис?

– Что? – недоумевает он. – Тебя вижу.

– Опиши меня.

– Ну… красивая… – подвисает он.

– Блин. Во что я одета? – нетерпеливо подсказываю я.

– Голубая шуба, но не настоящая, а как это?.. Бутафорская... Со снежинками. Воротник тоже стрёмный, из галимой синтетики. Белые сапожки из кожзама… Ну что ещё… Кокошника только на голове не хватает.

– Ну и?

– Что? – тупит он.

– Ден, как называется девушка, которая в новогоднюю ночь одета, как ты описал? На «сне» начинается, на «гурочка» кончается.

– А у тебя колпак красный, не как у снегурки, – находит он веский аргумент.

– А ты наблюдательный, – качаю я головой. – Действительно. То есть этот колпак не позволил тебе опознать во мне снегурочку? Так всё, иди попробуй уснуть.

Я отворачиваюсь и ухожу в дальний угол. Сажусь на лавку и обхватываю голову руками. Если завтра я не явлюсь в аэропорт, да ещё и по той причине, что меня замели в каталажку, Дрозд меня уволит.

Это совершенно очевидно и не требует доказательств. Плюс впаяют ещё какое-нибудь административное или ещё чего хуже… Это не моя специализация, я ведь по корпоративному праву. Но если всё будет так, как я предполагаю, специализацию мне придётся менять, и уже очень скоро.

Денис какое-то время пытается меня гипнотизировать, но видя, что я не обращаю на него внимания, отходит.

Хорошо, что я здесь одна, а не в компании безнравственных путан и других преступниц женского пола. Ложусь на лавку и пытаюсь впасть в безразличие. В клетке с мужиками происходит какое-то оживление и слышатся приглушённые голоса.