– Нет-нет, ничего. Просто жаль уезжать.

– А мне не жаль, что вы уезжаете. Сегодня вечером подготовлю записку вашим руководителям в академии. Поверьте, господин Торвальд, лестного там для вас ничего не будет.

Собирались быстро. Даже Торвальд, вопреки опасениям Ленайры, поторапливал всех. Проследил, невзирая на раздраженные взгляды профессора, за упаковкой добытых компрометирующих материалов. Собственно, сам профессор и упаковывал их под пристальным вниманием командира отряда, от чего и пришел в раздражение: кому нравится, когда за его работой так пристально наблюдают? Закончив, профессор сделал привязку к каждому: теперь контейнер сможет распечатать либо кто-то из членов отряда, либо декан факультета. Предосторожность, на взгляд Ленайры, совершенно излишняя. Распечатывать ведь никто не будет – так уничтожат. Разве что без вскрытия нет уверенности, что уничтожили нужные материалы.

Неожиданно последняя догадка попала точно в цель: чуть позже, улучив момент, к Ленайре подошел профессор и, осторожно оглядевшись, вручил те самые бумаги, которые недавно на глазах у всех запечатал в ларец.

– Не знаю уж, что тут происходит, – проговорил он, – и я все еще считаю, что ты преувеличиваешь, но на всякий случай пусть это побудет у тебя. Знаю, что у вас, Древних Родов, есть свои способы хранения тайн, потому, полагаю, эти документы в любом случае доберутся до адресата.

– Вы преувеличиваете наши возможности, – вежливо сообщила девушка, но бумаги взяла.

Выезжали в не очень радостном настроении: чувствовали себя проигравшими. Торвальд ворчал, что они так и не сумели завершить дело и теперь удирают, словно разбойники, Профессор Руорен читал выданную полковником характеристику отряда и пребывал в настроении, про которое говорят: не подходи – убьет. Остальные вполне себе догадывались, из-за чего их руководитель такой мрачный, и тоже выглядели не слишком довольными. Ко всеобщему удивлению, Торвальд на бумагу внимания почти не обращал, уверенный, что как только они донесут доказательства вины командира пограничной крепости, выданная им характеристика не будет стоить и бумаги, на которой она написана.

Ленайра лихорадочно пыталась понять, почему у нее такое чувство, будто их сегодняшнее бегство – огромная ошибка и она что-то недоглядела, упустила нечто очень важное. Сейчас, практически не управляя конем, девушка целиком сосредоточилась на воспоминаниях, пытаясь понять, откуда взялось это неприятное чувство. Можно было бы и наплевать, но Дмитрий Иванович всегда говорил, что именно такие ощущения, казалось бы, ни на чем не основанные, не раз спасали ему жизнь, а потому большая ошибка игнорировать их. Вот и сидела Ленайра в седле как на иголках. И вроде бы оснований паниковать нет, но с другой стороны – сидит заноза в сознании, и никак от нее не избавишься.

– Ты чего? – не выдержал Терий, нагнав ее. – Все время оглядываешься.

Ленайра на миг задумалась, потом мысленно плюнула: в конце концов, они тут все в одной лодке.

– Не знаю. Мне кажется, мы что-то упустили. Точнее, я. Нельзя было уезжать.

– Ты же сама настаивала на отъезде? – удивился Терий.

– До обнаружения вами доказательств вины командующего – да. И тогда это было бы правильно. Но сейчас… уже не уверена.

– Но не возражала?

– А как бы я возражала? Что бы я привела в качестве довода? Свои ощущения ошибочности действий? После того, как сама настаивала на скорейшем отъезде? Меня и так-то не очень слушали, а после такого и вовсе записали бы в капризные принцессы.

– Была принцесса ледяная, а стала…