Несмотря на опасность быть смытыми очередным водопадом, народу на палубе прибавилось. Вдоль лееров выстроились полярники, включая здоровяка Беляева – Левиного приятеля и соседа по каюте. Все переживали и пытались хоть как-то помочь товарищу. Одной рукой тот вцепился в спасательный круг, а второй пытался дотянуться до собаки.

– Лева, двигайся! – крикнул Беляев. – Интенсивней двигайся, слышишь?! Не будешь двигаться – замерзнешь!..

Матросы быстро готовили Цимбалистого: нацепили на него спасательный жилет и страховочный пояс, закрепили трос, вручили второй пояс с коротким тросовым поводком и карабином.

Боцман лихо перемахнул через заграждение, матросы начали травить трос…

И снова слух стоящих на палубе людей резанул страшный скрежет – левый борт вторично соприкоснулся с ледяной глыбой.

– Машинное! – крикнул в микрофон находящийся на мостике Петров.

– Машинное на связи, – ответил стармех.

– Михалыч, дай секунд на 30 полный вперед. А потом на те же полминуты средний назад.

– Понял, сейчас дадим. Жарко у вас там, видать?..

Не ответив, капитан обернулся к рулевому:

– Лево на борт! Надо отодвинуть корму вправо.

Банник осторожно напомнил:

– У нас люди под правым бортом. Не раздавим?

– Надеюсь, нет. Просто отойдем от айсберга на пяток метров…

По корпусу ледокола вновь прошла вибрация от ожившего дизеля. Гребной винт пришел в движение и быстро набрал полные обороты, взбеленив за кормой спокойную воду. Нос ледокола уперся в льдину, а корма начала плавно отходить вправо.

Тем временем Цимбалистый добрался по отвесному борту до воды и попытался дотянуться до Левы. Из-за движения судна вода пришла в движение – полярник то оказывался под самым бортом, то отдалялся на пару метров. Но при этом держался на поверхности из последних сил. Температура воды была близка к нулю, и он замерзал на глазах.

– Дай руку, – прохрипел боцман.

Говорить Лева уже не мог. И двигаться тоже. Заиндевевшая ладонь, вцепившаяся пальцами в спасательный круг, соскользнула. Тело ушло под воду…

– Ах, ты ж черт, – пробормотал Цимбалистый. И принялся быстро расстегивать пояс с прицепленным к нему тросом.

– Виталя, не смей! – крикнул кто-то сверху.

Но было поздно – отцепившись от троса, боцман нырнул следом за исчезнувшим с поверхности полярником.

Вынырнул он секунд через сорок. Без Левы…

Маневр удался: «Громов» слегка отодвинулся от айсберга. Но тот продолжал раскачиваться, разламывая вокруг себя льдины. Вырвавшись из ледяного плена, исполинская глыба словно радовалась обретенной свободе и беспрестанно двигалась, повинуясь то сильному ветру, то подводному течению.

– Лево на борт! – скомандовал Петров, заметив сближение с айсбергом.

Тихонов крутанул штурвал.

– Машинное, полный вперед!

– Есть полный вперед.

Капитан выбежал на левое крыло мостика и несколько секунд наблюдал за поведением судна. Вернувшись, снова прокричал в микрофон трансляции:

– Михалыч, дай на минуту полный назад.

Затем он появился на правом крыле и глянул вниз.

Матросы боцманской команды поднимали на борт Цимбалистого. Несколько полярников помогали тянуть трос.

Петров негромко выругался, заметив в руках боцмана не человека, а ту самую собаку, что помешала швартовке контейнера.

Судно содрогнулось от соприкосновения с айсбергом, но удар пришелся по касательной – скрежет льда о металл был не таким отчаянным и громким.

Боцмана подняли на борт, уложили на палубу. Стоять он не мог. Полярник Беляев осторожно освободил из обессиленных рук собаку и сунул ее за пазуху.

– Так, товарищи, дружно подняли Виталю и понесли ко мне в блок, – распорядился доктор Долгов.