— Я только дверь успела закрыть он как закричит: “Дашь”, и бокалом по столу бам...
— А она? — поторопила рассказчицу Эмма.
— А юная миледи, так гордо ему: “Не дам”!
— Почему? — охнула Луната, единственная подсобница, которая осталась и за скотниц, и за птичниц. Она, поправляя сбившуюся косынку на пепельных волосах, закатила голубые глаза и мечтательно глядя в потолок вздохнула: — Граф, такой красавчик, да попроси он у меня что угодно — я бы дала...
— Вот! И лорд у нее спросил: “Почему”, — прошептала сказительница, косясь на подкидывающего дрова Марка, конюха, который взвалил на себя и конюшню, и каретник, да и на место кучера прыгал, если что. Его широкие плечи и сильные руки могли свести с ума любую девушку, но не каждая могла любоваться его лицом. Щеки и лоб были покрыты рытвинами после перенесенной в детстве оспы. Хвала Богам, что жить остался. Только горничную не смущало его рябое лицо. Она, кажется, совсем не замечала его изъянов. Видела только черные кудри, да синие глаза. Вот и сейчас увидев парня, Марта запнулась и только после толчка Луны пробормотала: — Ты бы слышала, как ее милость ему прошипела, не хуже Эммы, когда она начинает с кузнецом ругаться: “Не могу и не хочу”, так наш гость скинул со стола блюдо и завопил так, что мне показалось, будто дверь открылась: “куда ты денешься” ...
— Да, ты, что, — хором ахнули ее слушательницы
— Ага, — гордо, словно сама довела гостя до взрыва, кивнула горничная. — А молодая баронесса ему: “Куда захочу. Я птица вольная! И вообще! Не ори, не дома и дома не ори” …
Распахнувшаяся со двора дверь прервала настолько красочное повествование, потому что вошедший светловолосы мужчина своей массивной фигурой перекрыл весь дверной проем. Его желтые глаза лукаво блеснули, а губы изогнулись в усмешке, когда кузнец, заметив сплетниц, зычно пророкотал:
— Что сороки? Трещите? А там воевода уже свободных дружинников на завтрак отпустил.
Эмма оглянулась на мужа, и махнула белой от муки рукой:
— Донат, не кричи! Со всей дружины, вместе с командиром, шесть человек осталось. Что, им теперь тоже на подносе подавать? Сами себе наложат и приятелям своим отнесут, — сдула она с глаз тонкую каштановую прядку. — Не господа, чай!
Луната перевела взгляд с дородной, сероглазой поварихи, на ее коренастого супруга, потом зыркнула на замечтавшуюся Марту, которая не сводила глаз с Марка, и с придыханием воскликнула, прижимая ладошки к груди:
— Ой, какие страсти у нас творятся...
А в это время в той самой гостиной, где молодой граф буянил не по-детски, словно ураган металась красивая рыжая девушка.
Юная баронесса швырнула серебряный поднос в камин и под его грохот развернулась к невозмутимой женщине, на которую была очень похожа:
— Мама, как он посмел? Я его убью! Потом подниму как умертвие и спалю! А затем развею его прах по ветру, что бы знал, как лезть к темному магу...
2. Глава 1
Еще вчера...
Я сидела на цветущей полянке и с грустной улыбкой осматривала окружающие деревья. Щемящая душу тоска до боли сжимала сердце, но я не собиралась отступать. Это место для решающей битвы было выбрано мною неслучайно. Здесь, шансов справиться с напавшими на меня недугами — намного больше.
Пальцы, видимо на нервной почве, крутили локон длинной челки. Основную копну цвета расплавленной меди, я откинула за спину, но несколько прядей все же спадали на грудь. Белая юбка легкого сарафана прикрывала босые ноги. Ветерок ласкал кожу даря густые ароматы влажной летней духоты вечернего леса...
Вековые исполины стеной возвышались надо мной, громким шелестом листвы выражая все свое возмущение тем, что какая-то человечка позволила себе ворваться в их царство. Высокие травы, в согласии, склонялись перед ними.