«Взглянем на него еще разок, – сказала она себе. – Просто чтобы удостовериться в своей правоте».

Но когда Кейт подняла на него глаза, случилось самое неприятное: оказалось, что и он смотрит на нее.

Их взгляды встретились. Пронзительная голубизна его глаз целиком и полностью захватила ее, но она тут же отвела взгляд и стала смотреть куда-то в сторону.

Поздно!

Черты его лица врезались ей в память. Даже зажмурившись, она видела его перед собой с такой же отчетливостью. Эти глаза пронзали ее до глубины души. Ей вдруг пришло в голову, что он самый красивый мужчина из тех, кого она когда-либо встречала. Мысль странная, которая не поддавалась разумному объяснению. Никакому вообще!

Тут Кейт поняла, что у нее возникла огромная проблема: либо она подпала под воздействие страсти, либо слегка тронулась умом, а возможно, то и другое одновременно.

Это было ужасно. У нее так отчаянно колотилось сердце, что в той ситуации, когда они сидели практически вплотную друг к другу, он не мог этого не услышать. Она прекрасно понимала, что лихорадочный, прерывистый стук сердца выдает ее с головой. С таким же успехом она могла просто объявить: «Я, изголодавшаяся по человеческому теплу дура с поехавшими мозгами, еще никогда в жизни не сидела так близко к мужчине».

В отчаянной потребности обозначить дистанцию между ними Кейт расправила плечи и немного наклонилась вперед, но тут лошадь попала в рытвину и девушка опасно накренилась вбок. В полной беспомощности она поняла, что падает, но тут же почувствовала, что ход лошади выправился.

Перехватив повод одной рукой, другой Торн обнял Кейт за талию. Его движения были хоть и плавными, но сильными: создавалось впечатление, что его тело – это сплошной кулак, в который он зажал ее всю целиком.

– Все в порядке, я вас держу, – успокоил ее Торн.

Что да, то да: он держал ее так крепко и так близко к себе, что планки корсета наверняка впивались ему в грудь.

– Делаем привал? – поинтересовалась Кейт.

– Нет.

Она горестно вздохнула.

Когда солнце начало спускаться к горизонту, они сделали остановку на развилке дороги. Кейт со щенком на руках подождала, пока Торн вытащит бидончик с молоком и три еще теплых хрустящих крестьянских хлебца. Пикник устроили рядом, на откосе.

Они сидели бок о бок, а вокруг них расстилался пылающий от цветущего вереска луг. Заходящее солнце касалось лучами каждого пурпурного цветка, добавляя ему оранжевый оттенок. Кейт свернула свою шаль, положила на траву, и щенок, покружив возле этой импровизированной постельки, наконец улегся и занялся бахромой.

Торн, передавая ей один из хлебцев, произнес, будто извиняясь:

– Тут совсем немного, к сожалению.

– Мне достаточно.

Хлеб согрел руки, в животе заурчало, и Кейт, разломив хлебец пополам, с удовольствием вдохнула его аппетитный аромат.

Подкрепившись, она почувствовала себя значительно лучше. С сытостью пришла трезвость ума. Теперь, осмелев, Кейт смогла снова взглянуть ему в лицо.

– Я очень благодарна вам. К своему стыду, не помню, говорила ли уже это. Это был самый несчастный день в моей жизни, и при виде выражения вашего лица…

– …он стал еще ужаснее.

Улыбнувшись, Кейт запротестовала:

– Нет. Я не это хотела сказать.

– Насколько мне помнится, вы разрыдались.

Она опустила голову, но все же искоса посмотрела на него.

– Это вы так шутите, мрачный и суровый капрал Торн?

Он молча кормил щенка хлебными корками, размоченными в молоке, и Кейт, так и не дождавшись ответа, воскликнула:

– Силы небесные! Какой, интересно, будет ваша следующая уловка? Подмигнете? Улыбнетесь? Не смейтесь, иначе я упаду в обморок.