Башенка, о которой говорила служанка, находилась в стороне от замкового комплекса. Центральная зала, куда попадаешь, переступив порог, оказалась поистине гигантской. Со стороны и не скажешь, что тут столько места. Здесь была и лаборатория, и столовая, и приемная, и ученическая. Стойкий запах лекарственных трав, болезненная чистота и толпа мужчин в белых хламидах подтвердили, что это место служит чем-то вроде лазарета или больницы. Кстати, лекари, по-другому язык не повернется их назвать, мало чем отличались от храмовников. Разве только цветом балахонов. А лица такие же одухотворенные и до тошноты слащавые, за показной мягкостью и дружелюбием которых чувствуется какая-то гнильца.

Может, у меня паранойя разыгралась, но доверять мужикам, что павлинами ходили в бабских бесформенных халатах, не могла.

На счастье, внимания на чужачку никто не обращал. Платье на мне было из скромных. Такое равно носила прислуга или небогатая леди. Когда это осознала, на секундочку стало стыдно.

Кого же я ограбила?

Но долго угрызениями совести страдать не пришлось. Рину подозвал один из лекарей и стал втолковывать, сколько и какого лечебного средства давать пациентке. Из рассказа почерпнула много интересного. Во-первых, узнала, что больные содержатся в общих палатах на другом этаже. Во-вторых, что лечили они преимущественно травяными сборами и укрепляющими настойками. Операционные находились в подвалах, но там работали только высшие мастера. Последнее подслушала уже из разговора храмовника с врачевателем. Из обычных лекарей его выделяла приличная борода, торчащая топором, да золотой знак в виде медали, подвешенный на толстой цепи. Мужчина был еще не старым, возраста и солидности прибавляла густая растительность на лице. Но ясный живой взгляд и внутренняя сила сразу выделяли его из толпы.

Мне не понравилось, что он, всего лишь мазнув по мне взглядом, будто рентгеном просветил. И дрогнувшие в усмешке губы подтвердили, что меня заметили, только не сочли достаточно интересной для его высочайшего внимания.

Я поспешила затеряться среди столов с фантастическими установками из трубок и реторт. Даже подцепила брошенный кем-то передник, чтобы не слишком выделяться. Ядовито-зеленое пятно его, конечно, не красило, но для моей цели лучшей маскировки не придумать.

А Рина, тем временем, замерла у огромного стеллажа с баночками. Они были заполнены какой-то жидкостью, и на каждой имелась этикетка с подробным описанием. По тому, как девушка воровато огляделась, несложно догадаться, она что-то затеяла. Схватив несколько пузырьков, рассовала их по карманам платья. Убедилась, что ее никто не обнаружил за этим занятием (ага, я как раз пыталась слиться с колонной, изо всех сил втягивая живот), и, подхватив поднос, оставленный ради такого дела на специальном столике, степенно двинулась к лестнице. Я не будь дурой, тоже хапнула десяток-другой пузырьков. Да что там! Просто смела рукой содержимое нескольких полочек в свою хозяйственную сумочку, и пошла вслед за служанкой.

На втором этаже располагалось не меньшее по размерам помещение. Только полностью заставленное кроватями и лежаками.

Нда, никакого личного пространства!

Возле некоторых стояли передвижные ширмочки. Как поняла, ими закрывались на тот случай, когда пациенту требовалось подложить судно, переодеть или сделать перевязку. Кровати стояли попарно. Изголовьями друг к другу. Между двух рядов – широкие проходы. У изножья – сундуки для одежды, которые вдобавок служили стульями для родственников или ухаживающих за больными. На четверых приходился один стол, куда еле-еле помещалось два подноса. Найти Рину так сразу не удалось. Очевидно, после вчерашнего переполоха, многие угодили на больничную койку. Сейчас как раз наступило время завтрака, потому в помещении было людно. Служанки, одетые в одинаковые платья и передники, перетрясали постели, кормили беспомощных больных или помогали справлять нужду.