- Если… можно.

Головокружение не прошло, а во рту стоял до крайности неприятный кислый вкус.

- Так оно бывает после сканирования. Понимаю ваше возмущение, но… мне надобно знать, что вы и вправду действовали по собственному почину. Хотя, конечно, ваши люди вас весьма хвалят, да… удивительно.

- Что удивительно?

Вода показалась горькой.

- Редко кто любит начальство. Да и вас, я бы не сказал, что любят, скорее уж полагают человеком надежным и в высшей степени справедливым. Беспокоятся опять же. Не столько о вас, конечно, сколько о себе, но тоже понятно… новое начальство, оно никому не надобно, да… как вы?

- В порядке.

- Отлично. Просто-таки чудесно, - неизвестно чему обрадовался Никонов. И легким взмахом руки распахнул купол. Тошнота вновь накатила, но с ней Демьян справился.

Сел даже.

Икнул.

- Выдержите?

- Неприятно, - вынужден был признать Демьян. – Но… выдержу.

Головокружение если не вовсе прекратилось, то стало терпимым, да и прочее, помимо, пожалуй, слабости. Но и к ней Демьян привыкнет.

А статский советник смотрел с сочувствием, и это никак не вязалось с грозною его фигурой.

- Будем надеяться, что целитель ваш прав в своих выводах, и со временем вы, дорогой мой Демьян Еремеевич, восстановитесь полностью, - сказал Никонов. – Толковые люди нам надобны. Толковых людей, чтоб вы знали, мало… а толковых и преданных делу и вовсе единицы, да…

- Я… ошибся.

- Не вы, Демьян Еремеевич, не вы… вы, сколь понимаю, поступили именно так, как и должно.

- Люди погибли.

- Погибли, - согласился Никонов и повернулся к окну. Посмотрел. День выдался на редкость погожий. Солнце светило ярко, выбеливая светом своим, что стены, что камни мостовой. Зеленели дерева. Цвели петунии в высоких цветочницах.

Прогуливались дамы.

Кавалеры.

- Людям случается гибнуть, - теперь Никонов говорил тише. – И порой смерть эта кажется великой несправедливостью. Но правда в том, что справедливость вовсе понятие преотносительнейшее. А люди… мы с вами, да и они, присягу давали. И служить клялись, не щадя живота своего. И раз уж вышло, то да… лучше они или вот вы, чем те, кто вовсе к делам подобным непричастный.

Он кивнул в сторону окна.

Наверное, в другой раз Демьян согласился бы. И ныне тянуло согласиться, признать, что малой кровью он откупился от большой, заткнуть совесть ноющую раз и навсегда, но не выходило.

- Случись взрыв в ином месте, пострадавших было бы больше, в разы больше… вы слышали о крушении яжского поезда? Или, быть может, о взрыве на Каюличском химическом заводике, где погибли семнадцать человек? Конечно, слышали. Кто ж не слышал? Известные дела, хотя и не такие известные, как крушение поезда Его императорского Величества, - Никонов от окна отвернулся, встал спиной, будто заслоняя город от Демьяна. – Это те, которые на слуху. Но вот вряд ли вы знаете, что за прошедший год было убито и ранено три тысячи шестьсот одиннадцать чиновников[1]. А с начала нынешнего состоялось уже более семи тысяч покушений, часть их удалось предотвратить, однако не все, далеко не все… к величайшему сожалению, жертв избежать не удалось.

Он сложил руки за спину, наклонился, будто разглядывая собственные туфли.

- И эта зараза множится, несмотря на все наши усилия…

Демьян все же справился со слабостью.

- Пару месяцев тому мы провели большую чистку, что весьма не по вкусу пришлось некоторым господам, которые известны своей, если позволено будет выразиться, широтой взглядов и тесными связями с заграницей. К сожалению, фигуры вовсе не того толка, которые нам позволено трогать без веских на то причин, а доказательств… доказательств причастности оных к делам недобрым нет.