Я взяла у пьяного писателя боа, прижала к груди и любезно подсказала женщине:

– У вас платье грязное, надо бы замыть.

«Неловко-то как, – тоскливо пронеслось в голове. – Не получается у меня налаживать отношения в столице».

Мир немедленно ожил. Раздались гневные крики, кто-то громко звал полицию. Кто-то возмущался неподобающему поведению вездесущих велосипедистов. Кто-то заметил выпавшую из рук Кельвина бутылку и тут же зачитал лекцию о вреде на молодые умы алкоголя вообще и контрафактного туринского самогона в частности. Кто-то засвистел, и из-за угла показались бегущие в сине–белых мундирах полицейские.

– Безобразие! – возмутилась Августа. – Да как вам не стыдно?! Кто вас так воспитывал, юная девушка?! Хотела бы я высказать вашим родственникам о недопустимости такого поведения!

– Позор, – поддакнула её подруга. – Ну и манеры!

Ситуация накалялась. Круг недовольных грозил сомкнуться. Патруль, который становился всё ближе и ближе, грозил мне разоблачением перед мадам Петерсон и её знакомой, тем более, что женщина внимательно рассматривала мои волосы. В глазах её, кажется, уже начинала светиться страшная догадка.

В панике я завертела головой. Среди множества незнакомых людей не было ни одного благодушного лица. Кто-то подзывал официантов, желая немедленно расплатиться и уйти. Рыжий мальчишка заливисто смеялся, его такие же рыжие родители гневно размахивали руками. Небольшая компания из двух молодых мужчин и трёх девушек поднялись со стульев и с любопытством поглядывали на группу у фонарного столба. Судя по ярким цветастым платьям одних и старомодным котелкам других, это были туристы из провинции. Крупная дама в светлом костюме и с идеально ровным каре недовольно кривилась. Этой гримасой женщина напомнила мне о миссис Печворк. С точно таким выражением лица попутчица говорила мне о недопустимости отношений с женатым мужчиной. Дама поджала губы, поправила перчатку и встала, намереваясь уйти. Вместо привычной юбки я заметила на ней широкие брюки. Наверное, женщина не вылезала с Бриджских показов мод.

Кажется, только один джентельмен, читающий прессу за ближайшим к проезжей части столиком, не обратил внимания на устроенный нами переполох.

– Стоять, полиция! – крикнул патруль.

Мужчина повернул голову и отложил газету. Я же с удивлением узнала в нём недавнего соседа по поезду – мистера Саливана. Вероятно, выйдя из отеля, он продолжил знакомство с достопримечательностями столицы и направился в известный на весь Эглетон ресторан.

– Бежим! – сообразила я, что если так и продолжу рассматривать посетителей, полицейские заставят нас снять маскировку, и тогда я предстану перед подругой мачехи в самом что ни на есть глупейшем виде. Ещё и за испорченное платье отвечать придется. Рывком поднялась на ноги, и тут застёжка на моих очках раскрылась в самый неподходящий момент.

Очки свалились мне на нос, и я сразу же нацепила их обратно, двумя руками затягивая ненадёжную резинку за головой.

– Ну-ка, снимите очки! – потребовала у меня Августа, нисколько не сомневающаяся, что я послушаю.

Но я быстро отряхнула юбку и, убедившись, что застёжка надёжно крепится на голове, схватила Кельвина за шарф. Надо было срочно уйти от жадного взгляда мадам Петерсон, а потому, не раздумывая более, я побежала в противоположную от неё и спешащих к нам полицейских сторону.

Случилась небольшая заминка. Кельвин не желал расставаться с помятым велосипедом и замешкался. Я же, почувствовав сопротивление, дернула его ещё сильнее.

– Анж… – захрипел сосед.