Особенно в попе, когда вернувшийся вес швырнул меня обратно в кресло, продавив обивку до самых пружин внутри!

– Вот так и начинаешь завидовать толстякам! – хрипло прокаркала старуха и с лязгом отстегнула пряжку ремня.

Под крышей вагона, едва разгоняя полумрак, начали разгорались слабые огоньки.

– Уже всё? Да? Всё?

– Всё будет как приедем, а до того что угодно может случиться! – с мрачным удовольствием парировала старуха.

И немедленно случилось: громкоговоритель над головой господина Торвальдсона пискнул как летучая мышь, а потом и загудел:

– Леди и лорды, дамы и господа, наш экспресс проходит сквозь Междумирье! Убедительно просим без необходимости не вставать со своих мест, а в случае приближения к внешнему стеклу местных обитателей – не встречаться с ними взглядами. Это может быть опасно для вашего физического и душевного здоровья!

– Безликие демоны Междумирья! – то ли согласилась, то ли просто ругнулась старуха.

– Да тут и без них разрыв сердца получишь – от одних объявлений! – господин Торвальдсон прижал ладонь к груди, почему-то с правой стороны. – У вас, сударыни, капелек каких не найдется?

Старуха в ответ лишь непримиримо фыркнула:

– Было, как не быть! Их-то вы своим чемоданищем и раздавили! – она ткнула пальцем в так и торчащий на столике саквояж коммивояжера. – Может, уберете наконец?

– Тысяча извинений! Поверьте, чистая случайность… – господин Торвальдсон забарахтался, пытаясь дотянутся не вставая, навалился мне на колени, за что немедленно получил локтем в бок, воззрился на меня обиженно – я в ответ мило улыбнулась. И наконец рискнул привстать, схватил саквояж, и снова забился в кресло, прикрываясь им как щитом.

За окном трепетала бездна. Чернота, темная настолько, что зрение постоянно плыло, словно за окном и вовсе ничего нет, то растворялась, то вдруг возникала опять, густая и плотная, так что казалось, ее можно потрогать. Заглядывала внутрь, настороженная, как хищный зверь. Время от времени мрак прорезала россыпь огней, ярких и красивых настолько, что захватывало дух, но они тут же гасли, будто тьма торопливо и жадно заглатывала их. И через мгновение вспыхивали снова.

– Пассажиры первого и второго класса имеют уникальную возможность насладиться игрой блуждающих огней… – перекрикивая заполнивший вагон звенящий гул, продолжал хрипеть вагонный громкоговоритель.

– В первом классе, говорят, вид и вовсе потрясающий, – господин Торвальдсон повысил голос, чтоб его было слышно сквозь назойливый гул Междумирья. – Там же сплошное стекло – и сверху огни, и снизу, и по бокам, а если безликие налетят, так вокруг прям и вьются! Ну и стоит же этот аттракцион!

– В мое время демоны были демонами! – громко фыркнула старуха. – А нынче все-то им аттракцион: на демонов пялиться… ридикюли чужие давить!

Она придирчиво поскребла ногтем трещину на лаковой коже ридикюля. Я была уверена, что трещин там хватало и раньше, до встречи с саквояжем коммивояжера, но благоразумно промолчала.

– А давайте я вам, сударыня, в извинение охранный артефакт на дверь подарю! Есть же у вас дверь? – вздохнул господин Торвальдсон.

– Безусловно, у меня есть дверь! Я, знаете ли, не нищенка бездомная, мне от покойного супруга достался очень даже милый домик в пригороде! – старуха мгновенно ощетинилась, став похожей на изготовившуюся к драке ворону.

– Во-от как! – предвкушающе протянул Торвальдсон. – Позвольте любопытствовать – сами живете или сдавать изволите в сезон?

– Живу! – воинственно провозгласила старуха. – А половину – сдаю, и не только в сезон! У нас, между прочим, и зимой недурно: тихо, спокойно, людей нет, море шуршит… Для нервных дам из столицы очень даже хорошо. И недорого.