– Добро пожаловать во дворец, леди Элизабет, – произнесла королева, и в голосе ее прозвучало участие.

Несколько придворных зааплодировали при виде столь трогательной сцены; другие продолжали наблюдать, с улыбкой или любопытством во взгляде. Элизабет радовалась, что она снова с отцом. Она жалела лишь, что рядом с ним нет ее матери, которая была куда красивее, чем королева Джейн. Как же Элизабет ее не хватало!

Обед задерживался, чтобы король мог принять свою дочь, но шел уже двенадцатый час, и солнце стояло высоко в небе, так что все проголодались. Генрих решил в этот день обедать на публике, чтобы все стали свидетелями счастливого воссоединения его семьи, и вскоре на помосте поставили стол, покрытый отглаженной скатертью из расшитого цветами дамаста. Элизабет немало заинтриговал ритуал накрытия королевского стола, куда более замысловатый, чем ей доводилось видеть в Хэтфилде. Обрызгав скатерть сладкими травяными благовониями, на ней разложили салфетки, затем последовали золотые блюда и приборы, бокалы из венецианского стекла, чаши для мытья рук, белые ломти пшеничного хлеба и инкрустированные драгоценными камнями кувшины с вином. Венчала все это великолепие большая золотая солонка в виде корабля, которую поставили перед королем.

Рядом с помостом установили столы, и лорды и леди один за другим начали подходить к своим местам, но продолжали стоять, пока не сядут король и королева. Элизабет и леди Брайан посадили во главе ближайшего к королю стола. Для маленькой девочки то была великая привилегия – офицально обедать вместе с лордами и леди в присутствии ее отца-короля, и она изо всех сил старалась не забыть о застольных манерах. Следовало положить салфетку на левое плечо – в чем ей помогла леди Брайан – и вымыть руки в специальной чаше. Ни в коем случае нельзя было класть на стол локти или кулаки, а нож полагалось держать в одной руке, другой поднося еду ко рту. Сидевший напротив джентльмен любезно нарезал ей мясо, поскольку своего ножа у нее не было. Подали вино – чистое, а не разбавленное, как в Хэтфилде, – и оно сразу же ударило в голову, от чего ей захотелось спать и смеяться. Когда обед завершился, по кивку короля леди Брайан отнесла Элизабет в приготовленную для нее комнату и уложила в постель.

Последующие три дня в основном были заполнены пиршествами и увеселениями. Король продолжал уделять Элизабет немалое внимание, а добрая королева Джейн изо всех сил старалась окружить любовью девочку, которой теперь заменяла мать. Потом во дворец приехала Мэри, и стало еще веселее. Элизабет казалось, что она сделалась частью единой дружной семьи. Если бы только с ней была мама…

Вскоре ее отправили обратно домой вместе с леди Брайан – король с королевой собирались отбыть с визитом в Кент. Элизабет огорчилась, что ей придется расстаться с отцом, но прощание получилось по-настоящему нежным. Когда ее привели в тронный зал, где, как обычно, толпились придворные, Генрих поднял ее на руки, пощекотал и крепко поцеловал.

– Очаровательное дитя, ваше величество, – подобострастно заметил французский посол.

Король лучезарно улыбнулся.

– Да, мне жаль с ней расставаться, – ответил он, к радости Элизабет. – Она настоящая Тюдор, вне всякого сомнения. Прекрасна, как бутон, и весьма сообразительна! – Он поставил ее на пол. – Ступай с Богом, дочь моя. Скоро увидимся снова.

Сидя в подпрыгивающем на ухабах экипаже, она жалела, что придворные развлечения вскоре вновь сменятся унылым однообразием детской в Хэтфилде, и чувствовала себя еще более одинокой без отца и любимой сестры Мэри. Ее мысли были заняты мачехой. Сколь бы ни добра была к ней Джейн, Элизабет знала, что скучать по ней особо не будет. Воспоминания о матери все еще оставались слишком живыми, и новая королева ничем не могла помочь.