Храм располагался неподалеку, и людей в нем оказалось много – воскресный день. В притворе они с Мариной купили свечи, Несвицкий подал поминальную записку, и оба вошли под своды церкви. Николай сразу обратил внимание, что прихожане здесь ведут себя иначе, чем в его прежнем мире. Они стояли не вперемешку, а строго выстроились по половому признаку: женщины расположились слева, мужчины – справа. Последних было очень мало. Хотя и в прошлой жизни Николая женщин в церковь приходило больше, чем мужчин, но это не так бросалось в глаза. Поставив свечку перед образом Спасителя и помолившись о душе парнишки, Николай стал слушать службу. Она здесь была несколько другой: похоже, что короче. Просительная ектенья – одна! – затем священник зачитал короткую цитату из Евангелия и начал исповедовать желающих, причем довольно быстро. «Куда они торопятся?» – подумал Николай, но вскоре догадался: опасаются обстрела. Чем дольше люди будут в церкви, тем вероятней для прихожан и клира словить прилеты. М-да, прифронтовая жизнь заставляет даже церковь пересмотреть каноны.

Перекрестившись, он покинул храм и, выйдя за ограду, закурил. Там и дождался появления Марины. Лицо ее было умиротворенным.

– На душе светло, – поделилась своими чувствами хозяйка. – Помолилась о душе Сергея, сообщила, что отпускаю его в рай. И знаете? Он мне ответил! Прошептал: «Спасибо!» Как думаете, он так действительно сказал, или мне почудилось?

– Сказал! – заверил Николай. – В этом нет сомнений. Вы сейчас к себе?

– Да, – подтвердила женщина. – Выходной. Надо постирать и прибрать в квартире.

– Я – в госпиталь, – сказал Несвицкий. – Вчера договорились сделать партию раствора. Подскажите, где тут можно перекусить по-быстрому? Есть хочется.

– Накормят в госпитале, – Марина улыбнулась. – Он считается военным, и персонал в нем кормят. Люди сутками работают, когда им для себя готовить? Не переживайте.

Так оно и вышло. Несвицкий заглянул в столовую, где получил тарелку манной каши, политой маслом, два кусочка хлеба и стакан какао.

– Нужна добавка – подходите, – сообщила повариха на раздаче.

Несвицкий подошел. Странно, но у него прорезался гигантский аппетит. Вчера он много съел – и здесь, и у Марины. Прежде после такого утром кусок в горло не полез бы, но смотри ты… Молодой, растущий организм так требует или причина кроется в ином? Не ясно.

Позавтракав, он заглянул в палаты к детям. В этот раз маленькие пациенты не выглядели так ужасно, как вчера. Возле их кроваток сидели мамы, бабушки, отцы. Поначалу никто не обратил внимания посетителя. Зашел в палату худенький парнишка, немного постоял и вышел. Возможно, родственников ищет. Но потом, как видно, кто-то проболтался.

Завершая обход палат детского отделения, он вдруг увидел в коридоре толпу примерно в двадцать человек, которая немедленно взяла его в кольцо.

– В чем дело, господа? – спросил Несвицкий.

– Вы волхв? – спросила молодая женщина, шагнув вперед.

– Так записано в моем удостоверении, – уклончиво ответил Николай.

– Волхв! – закричала женщина, схватила правую руку Николая и стала целовать. Он еле отобрал и спрятал за спину вместе с левой.

Толпа загомонила и подступила ближе.

– Спокойно, господа! – воскликнул Николай. – Откуда этот взрыв неконтролируемых эмоций?

– Ты деток наших спас, – сказал немолодой мужчина. – Спасибо тебе, добрый человек!

Он поклонился.

– Спаси тебя Господь и Пресвятая Богородица! – откликнулись в толпе и стали кланяться.

– Детей спасли врачи, медсестры, санитарки – все, кто здесь трудились днем и ночью, – Несвицкий чувствовал себя неловко. – А я всего лишь зачаровал раствор.