– Диночка! – радостно восклицает в трубку. – Как хорошо, что ты позвонила! Сама собиралась набрать. Как ты? Как на новом месте? Не обижают тебя? – тут же засыпает меня вопросами.

– Всё хорошо, тёть Галь, – улыбаюсь в трубку от осознания, что есть человек, которому не всё равно на меня и мою жизнь. – Как вы? Как Катя?

Катя, дочь Галины Анатольевны, недавно родила, и все мысли женщины были только о внуке.

– Всё замечательно, – от её радости даже настроение поднимается.

Присаживаюсь на лавочку, собираясь с духом задать главный вопрос.

– Я рада, что всё хорошо, – проговариваю в трубку и наконец произношу то, зачем, собственно, и звонила: – Как отец?

С замиранием сердца жду ответа, а в трубке повисает пауза, и когда я уже начинаю думать, что связь прервалась, слышу тихий ответ Галины Анатольевны:

– Ничего не изменилось, Диночка. Всё также.

Значит, на мой отъезд отцу наплевать, и все угрозы, произносимые на протяжении нескольких лет, на самом деле были ему по боку. Его не заботит моё будущее, что будет с дочерью в совершенно незнакомом городе, жива ли я или замёрзла где-то на скамейке вокзала…

Ему попросту всё равно. Так было всегда, и я это знала. Но в глубине души оставалась надежда, что всё изменится, он осознает, поймёт…

– Ясно, – только и могу выдавить из себя через ком, застрявший в горле. – Спасибо, тёть Галь.

– Диночка, устраивай свою жизнь, – шёпотом произносит, словно её наставление может кто-то услышать. – Ты сильная, справишься. А если помощь нужна будет, звони. Мы чем сможем…

– Спасибо, – перебиваю её, не в силах больше слушать слова участия. – Спасибо. Я позвоню ещё скоро, – и отключаюсь.

Господи, ну как же так? За что? Почему родные люди становятся друг другу чужими? Почему так случается, что отцу совершенно плевать на родную дочь?

Сколько всего я пережила и выслушала в своём городе, сколько стерпела. Пыталась как-то наладить всё, пыталась поговорить с папой, вразумить его, воззвать к отцовским чувствам и даже совести…

Вот только зря, словно разговор со стеной в попытке добиться ответа. Этот человек не тот, каким был, пока мама была жива, и тут ничего невозможно сделать. Думаю, если бы я однажды замерзла у подъезда, не попав в квартиру по его вине, отец бы даже не заметил, что дочери нет. Так бы и продолжил жить в своём мире, откуда нет возврата.

Наверное, так бы и произошло рано или поздно, если бы не наша соседка, Галина Анатольевна, которая, найдя меня однажды зимой на лавочке рядом с домом в лютый мороз почти в полночь, не забрала к себе.

Отогрела и накормила, а видя, с какой жадностью я поглощаю наспех пожаренную картошку прямо руками в синяках, расплакалась и обняла. Так меня обнимала только мама.

Когда-то в детстве.

Давным-давно.

Так давно, что я почти забыла – каково это, когда тебя жалеют, любят и сочувствуют. А в тот момент ощутила снова, пусть даже на каких-то пару минут, и не стала отказываться от предложения соседки переночевать у них.

С тех пор я была частой гостьей у Галины Анатольевны, и нет, не только потому, что хотелось есть или негде было ночевать, – она залечивала мои раны, с ней я могла поделиться тем, что было на душе, рассказать о маме, об отце, о своих мечтах и планах.

Какие могли быть мечты у двенадцатилетней девчонки? Вырасти и уехать подальше из этого городка, добиться чего-то в этой жизни, стать лучше и не упасть на дно, как отец.

Встретив Лёшу, я даже поверила, что для меня возможна нормальная жизнь в том же городе, не нужно никуда ехать – вот оно счастье, только протяни ладонь. Вот только я снова жестоко обманулась. Единственный человек, которому было до меня дело – Галина Анатольевна, остальные же только брали то, что хотели, что было выгодно для них, не считаясь с моими чувствами.