– На самом деле ты ни при чем, – тут же принялась защищать меня Ирина Леонидовна. – На бутылке нет ни слова, только на ее дне приклеена бумажка розово-коричневого цвета, на ней и сообщается про соус к мороженому. Просто странно. Небось не только ты решила, что в таре лекарство. Виноваты те, кто разливает жидкий шоколад в такие упаковки.

– Ну… на подливке для пломбира была яркая бумажка, – забубнила Надежда, – розово-коричнево-зеленая с рисунком: вазочка, а в ней разноцветные шарики, но я ее отодрала.

Мы с Риной одновременно задали вопрос:

– Зачем?

– Эта обертка резала глаза, оскорбляла мое чувство прекрасного, – поморщилась Бровкина, – вот я и избавилась от нее.

– Хватит болтать о ерунде, – спохватилась свекровь, которая стояла за «островом» напротив меня. – Танюша, обрати внимание, я ставлю капли слева от подставки с ножами.

– Слева от подставки с ножами, – повторила я, – отлично.

– Начали, – засуетилась Рина, – Ваня, диски! Намочи! Три уши! Только не свои, а Мозины.

– Спасибо за уточнение, – прокряхтел муж, наклоняясь над собакой, – но я уж не такой идиот, чтобы протирать свои уши.

Иван выпрямился.

– Таня! Вперед, – скомандовала Ирина Леонидовна, – сосредоточься. Слева от подставки для ножей! Слева!

Я повернулась к «острову», увидела черную коробку, из которой торчали ручки резаков. Она находилась между двумя почти идентичными белыми бутылочками.

– Слева от подставки? – на всякий случай уточнила я.

– Да, верно, – зашипела Рина, – ускорься! Мози вырывается.

– Пару секунд, и в его ушах будет лекарство! – обнадежила я мать Ивана.

Потом схватила бутылочку и села около бульдожки. Мози оживился и начал облизываться.

– Ну, нет, дорогой, – пробормотала я, нажимая на мягкие стенки упаковки, – второй раз тебе не повезет. Никакого шоколада в ушах не окажется.

– Танюша, ты опять льешь на собаку соус для мороженого! – воскликнул Иван.

Я ахнула. А и правда! Из носика капает темно-коричневая жидкость.

Рина вскочила, Мози стал слизывать лужицу, которая образовалась на полу.

Я начала оправдываться:

– Я взяла бутылочку, которая стояла слева.

– Нет, вот она, – ухмыльнулась Рина. – Танюша, ты путаешь право и лево.

– Никогда, – возразила я, подходя к «острову» и вставая напротив Ирины Леонидовны, – вот подставка для ножей, справа бутылочка, слева пусто.

– Нет, – возразила в ответ свекровь, – слева лекарство, справа пусто.

Мне стало смешно.

– Рина, это ты не разобралась, где право, где лево.

Иван кашлянул.

– Дорогие мои, вы обе правы.

– Это невозможно, – хором ответили мы со свекровью.

– Вы стоите друг напротив друга… – начал объяснять Иван.

– И что? – спросила я.

– В самом деле: и что? – повторила Ирина Леонидовна.

– Поменяйтесь местами, – попросил мой муж.

– На мой взгляд, это странное предложение, но если тебе хочется, то мне нетрудно, – согласилась Рина.

– Пожалуйста, – кивнула я, и мы с Ириной Леонидовной поменялись местами.

– Ну, и где теперь пусто? – осведомился Иван.

– Слева, – ошарашенно произнесла его мать.

– Справа, – удивилась я.

– Как так получилось? – изумилась Рина.

– Это фокус, – протянула я.

– А-а-а, – осенило Бровкину, – то, где Тане слева, для Ирины Леонидовны справа. Они же напротив друг друга стоят.

– Вы обе правы, – повторил Иван Никифорович. – В споре так часто получается, просто надо взглянуть на ситуацию с точки зрения того, кто с тобой не согласен, и сообразить, в чем загвоздка.

– Попытка номер три! – провозгласила Ирина Леонидовна. – Ваня, протирай уши. Таня, капай лекарство. Бутылочки ставлю слева от подставки с ножами. Не справа. Слева. Теперь точно не перепутаем, мы стоим рядом.